Читать книгу - "Дитя и болезнь. Неведомый мир по ту сторону диагноза - Аркадий Харьковский"

Рассмотрим для примера лихорадку. С точки зрения медицины — это «компонент ответа острой фазы (ООФ), характеризующийся повышением температуры тела за счет смещения „установочной точки“ на более высокий уровень… Образовавшиеся под влиянием индукторов медиаторы ООФ играют роль эндопирогенов»^[115].

Если мы обратимся к этимологии слова, то обнаружим в его значении связь со злом: «лихора́дка — „рада лиху“»; лихора́дный — злонамеренный; лихора́дить — желать зла, злора́дить»^[116].

Вспомним, что и в народных представлениях лихорадка предстает в образе женщины, старающейся навредить человеку, вселяющейся в него и вызывающей различные болезненные симптомы, в зависимости от которых изменяются ее имена и она представляется человеку в разных обличьях. Так, исследователь русского фольклора Александр Афанасьев приводит следующие ее прозвища: трясея (трясуница, трясучка); огнея или огненная; ледея (ледиха) или озноба (знобея); гнетея (гнетуха); грынуша или грудица (грудея); глухея (глохня); ломея (ломеня) или костоломка; пухнея (пухлея), желте́я (желтуха), коркуша (скорче́я), гляде́я, огнеястра^[117]. Эта множественность проявлений симптоматики — отличительная особенность лихорадки.

* * *

Итак, с одной стороны, мы имеем «компонент ответа острой фазы», а с другой — «огнею, ознобу, костоломку…». Что чувствуем мы, когда болеем? Действие эндопирогенов или ломоту в костях? Что ближе нашему непосредственному опыту? Не воспринимаем ли мы медицинское описание как что-то далекое, к нам лично не относящееся, доступное пониманию только «людей в белых халатах», неприятное своей формальностью? А вот «грынуша» или «гнетуха» воспринимаются по-другому. От них веет непосредственной опасностью, они действуют не столько на ум, сколько — через чувства — на все наше существо. Они воспринимаются как реальные угрозы, подстерегающие нас, как нечто пытающееся нам вредить, потому что они — лиходейки, они связаны со злом.

Но зло — это нравственная категория, которая не учитывается в медицинском подходе, она иногда лишь косвенно напоминает о себе, как, например, в слове «злокачественный». В отличие от медицины, мы не можем игнорировать эту составляющую болезни. Значит, и ее понимание должно охватить и вместить в себя широкий диапазон проявлений — от физиологических до разных форм присутствия зла в нашем мире (представления о сглазе, порче и др.). Это и будут крайние значения, которые задают, определяют тот самый смысловой объем, необходимый ребенку для понимания происходящего.

Присутствует ли зло в душе человека? Безусловно. Проявляет ли себя в душевных явлениях? Да. А как зло дает о себе знать в болезни? Отвечая на этот вопрос, мы затрагиваем так называемую «психосоматическую проблему».

Психосоматика обычно определяется как возможность взаимного влияния психических и соматических процессов, в результате чего возможно возникновение «физических» заболеваний, связанных с тем, что происходит в душе человека. Давайте посмотрим на психосоматическое взаимодействие с точки зрения совпадения, наложения пространства телесного и пространства душевного. Вспомним, что под пространством мы понимаем среду, содержащую различные проявления деятельности человека. Но слова «проявления деятельности» могут невольно восприниматься как что-то внешнее по отношению к человеку. Это не так. Понимание пространства должно быть расширено, говоря точнее — утончено настолько, что сможет вместить в себя и более тонкие душевные проявления. Об этом пишет Павел Флоренский:

«Обычно мало задумываются над гораздо более широким применением пространства. Хотя слуховые и осязательные ощущения ясно требуют себе пространства. Но и далее: обоняние, вкус, затем различные мистические переживания, мысли и даже чувства имеют пространственные характеристики и взаимную координацию, что заставляет утверждать размещение их тоже в пространстве»^[118].

Такое понимание позволяет нам считать, что переживания, эмоции тоже имеют свое определенное место в пространстве, где они располагаются, подчиняясь каким-то закономерностям. Где-то в этом пространстве будет находиться радость, где-то — злость.

Дальше мы можем спросить: а как соотносится происходящее в сфере чувств с происходящим в теле? Давайте представим, что область чувств и область симптомов болезни — это два листа бумаги. Первый будем считать пространством переживаний, и где-то на нем нарисована «злость». Второй лист будет означать для нас пространство телесное, на котором обозначена «болезнь». Что произойдет, если мы наложим один лист на другой? Совпадут ли изображения? В случае психосоматического взаимодействия — да.

Вот один из примеров. Аня, пятнадцатилетняя девочка, поступила в больницу для диагностики. Однажды мы заговорили с ней о семье, родителях и сестре. Аня сказала, что лет в двенадцать-тринадцать «стала другой, раздражительной, злобной». Временами чувствует злость на сестру:

— Могу накричать… Словно тянет сказать ей какую-то гадость.

— Откуда тянет?

Аня показывает на середину грудной клетки, на уровне сердца, в область средостения.

— Потом, правда, понимаю, что поступаю плохо, появляется жалость, начинаю жалеть ее.

— Где появляется?

— Там же. Во мне словно живут два человека.

Интересно, что, описывая этих двух людей, Аня говорила о них в мужском роде: «он стоит», «он так же одет», «один улыбается, другой — злой».

Эти разговоры мы вели в то время, когда диагностическое обследование девочки еще не было закончено. Его результаты показали, что опухоль находится в той области, где Аня чувствовала в себе борьбу добрых и злых чувств. Место совпало в точности.

Еще один пример совпадения пространств — это отражение болезни в художественном произведении, созданном ребенком, — в рисунке.

Настя, девочка девяти лет. После разговора об иммунитете и основных его помощниках решила нарисовать, как они борются с опухолью. Вот лейкоцит крупным планом.

А это несколько лейкоцитов, выполняющих свою работу. По словам Насти, «они высасывают опухоль своими „штучками" на голове».