Читать книгу - "Как не возненавидеть мужа после рождения ребенка - Дженси Данн"

Мы с Томом явно утратили способность выяснять отношения как взрослые люди, а не два карапуза в песочнице. И кого же тут звать на помощь, как не короля и королеву семейной психологии Джона и Джулию Готтманов? Посвятив больше сорока лет исследованиям, Готтманы могут пять минут послушать, как супруги ссорятся, и с 90-процентной вероятностью предсказать, кто останется вместе, а кто в течение нескольких лет разведется. Они делят пары на мастеров и ломастеров. Мастера целенаправленно ищут в партнерах то, за что их можно ценить и уважать; ломастера высматривают, к чему бы придраться. Вознамерившись стать мастером отношений, я закупаю книги Готтманов.

Вникая в их работы, я нахожу некоторые из их учебных диалогов капельку приторными («Приятно видеть, сколько радости тебе доставляет баскетбол. Я получаю такое же удовольствие от парусного спорта. Было бы здорово, если бы я мог разделить его с тобой!»). Однако не подлежит никакому сомнению, что разработанная ими схема успешного спора, взятая на вооружение многочисленными психотерапевтами, дает поразительные результаты.

Джон Готтман выделил четыре вида поведения, убивающего отношения, или «четыре всадника Апокалипсиса». Первый – это критика (когда звучат оскорбления типа «мудозвон» и фразы: «Ты никогда…» или «Ты вечно…»). Дальше идет оборонительное поведение: встречные обвинения, нытье, перекладывание ответственности на чужие плечи. Споря, мы так увлеченно формулируем свои доводы, что нам становится некогда слушать, и мы начинаем повторяться. Обнаружив это явление, Готтманы назвали его «синдромом автореферата». (Хотя моя сестра Хезер не согласна, что это синдром: «Я подытоживаю собственные слова, потому что первые шесть раз Роб их просто не слышит, – говорит она. – Он мысленно ставит на очередь потоковое видео и запускает его у себя в голове, пока не увидит, что мои губы перестали двигаться».)

Третий всадник – игра в молчанку, характеризующаяся стремлением отгородиться от партнера и возникновением поведенческого цикла, который Готтманы называют Преследователь/Отстраняющийся. Преследователю кажется, что его игнорируют, и от этого он становится агрессивнее (это про меня), а Отстраняющийся замыкается в себе или спасается бегством. По наблюдениям Готтманов, 85 процентов молчунов – мужчины.

Эта тенденция даже просочилась за пределы Земли – ну, почти. В 2014 году Марсианское общество построило базу на канадском необитаемом острове, чтобы моделировать жизнь астронавтов во время марсианской экспедиции. В течение ста дней исследователи наблюдали, как взаимодействуют между собой члены команды. Экипажу разрешалось покидать базу только для выполнения операций вне космического корабля – экскурсий, пеших или на автоматическом грузовом транспортном средстве, в облачении, имитирующем космический скафандр. Когда между членами экипажа возникали конфликты, женщины обычно прибегали к «предметному совладанию» (то есть находили способ решить проблему), а мужчины отдавали предпочтение «избегающему совладанию» – внезапно решали, что самое время надеть «скафандр» и выполнить какую-нибудь операцию вне «корабля».

Отгораживание кажется пассивным, но имеет далеко идущие последствия. В 1975 году профессор психологии Эдвард Троник придумал эксперимент под названием «Каменное лицо». Мать или отец играет со своим грудным малышом, который довольно гулит и агукает. Потом родителя просят отвернуться и повернуться обратно уже с застывшим, или каменным, лицом и никак не реагировать на ребенка.

Видеозаписи этого простого двухминутного эксперимента больно смотреть. Вначале ребенок теряется, тянется к маме или папе, тщетно пытаясь привлечь их внимание. Потом с несчастным и потерянным видом отворачивается, но вскоре предпринимает новую попытку. Все больше беспокоясь и расстраиваясь, он в итоге впадет в панику и начинает плакать. Далеко ли мы, взрослые, ушли от этой детской реакции?

Четвертый и самый опасный вид поведения, он же главный предвестник развода по Готтманам, это презрение, которое они называют «серной кислотой для любви»: цинизм, нападки на характер партнера («Ты эгоист»), а не на проблемы, которые он создает, закатывание глаз, насмешки и – о-о! – сарказм.

В спорах с мужем сарказм – мое излюбленное оружие. Пенни Пексман, профессор психологии в Университете Калгари, посвятившая изучению сарказма почти двадцать лет, говорит, что он не только препятствует достижению коммуникативной близости, но также смущает и расстраивает маленьких детей, если родители прибегают к нему при них.

«Родители могут думать, что дети не понимают, но проблема в том, что к четырем-пяти годам они начинают понимать, – рассказывает мне Пексман. – Судя по данным исследований, они видят, что вы говорите не то, что думаете, но не могут охватить всего контекста, недоумевая, зачем так разговаривать с партнером. Для них отсутствие прямоты равняется жестокости».

«Всадников Апокалипсиса» можно часто наблюдать во время наших с Томом ссор – иногда даже всех четырех сразу. Но это не значит, что мы обречены на развод. Готтманы предлагают предельно простую формулу, как заново научиться спорить.

Во-первых, когда возникает проблема, не набрасываемся на партнера с критикой, а используем то, что Готтманы называют «плавным пуском». Не тыкаем, а начинаем с я-высказывания. Вместо: «Из-за того что ты никогда не встаешь к ребенку, мне хочется тебя прибить», – попробуйте: «Я чувствую себя гораздо лучше и бодрее, когда мы ночью встаем к ребенку по очереди».

«На мой взгляд, это один из важнейших моментов при разрешении конфликтов, – говорит Джулия Готтман. – Вы описываете себя и свои ощущения в связи с определенной ситуацией, которая вас расстраивает. Вы не описываете партнера. Описывать партнера – гиблое дело, потому что вы вряд ли сумеете сделать это без критики или презрения. А они провоцируют переход к оборонительному поведению и отбивают у собеседника охоту вас слушать». Останавливаться, чтобы определить, какие именно эмоции во мне бушуют, кажется таким же наивным и азбучным, как детская книжка, которую любила в садике моя дочь – «Как я себя чувствую» (The Way I Feel) – но, как выяснилось, это лучший способ погасить мою злость.

Дальше говорим о своих чувствах. Психолог Дарби Саксби объясняет, что задача семейного психотерапевта – нащупать «мягкие» эмоции, такие как страх, стыд или печаль, зачастую прикрытые «жестким» гневом или оборонительным поведением – доспехами, в которые супруги облачаются перед битвой. По ее мнению, важно выявлять глубокие чувства, которые стоят за поверхностной реакцией. Что вы чувствуете на самом деле? Вам обидно? Вы спешите обвинить себя, пока этого не сделал кто-то другой? Как ваши предположения соотносятся с реальными фактами? Я понимаю, что зачастую, когда я срываюсь на Тома, мною движет «мягкая» обида (он не чувствует, что мне нужна помощь) и смятение (похоже, он думает, что рутинная работа больше подходит мне).

Го ворить о своих чувствах стратегически важно. К примеру, однажды после обеда я прошу Тома зайти в продуктовый магазин за молоком, хлебом и пакетированным соком. Он быстро возвращается с набором «холостяцкая посиделка»: пиво, сальса, чипсы и оливки. (Эта забывчивость у нас семейная. Когда я позже жалуюсь на Тома сестре Хезер, она отвечает: «Это еще что! В то утро, когда я родила Трэвиса, Роб галантно вызвался сходить в булочную и купить мне чего-нибудь к завтраку. Я сказала ему: “Что угодно, кроме клюквенного кекса”. Через пять минут он, сияя, принес мне клюквенный кекс».)