Читать книгу - "Поединок с манипулятором. Защита от чужого влияния - Анна Азарнова"

Зачем ты мне это говоришь (делаешь)? Ты, видно, считаешь меня… (дураком, подлецом, вором, жадиной и т. д.).

Механизм действия данной операции заключается в том, что манипулятор приписывает жертве мысли, чувства, намерения, которые не соответствуют действительности и задевают жертву. Зачем это делается? Чтобы вызвать у нее сильные чувства (например, обиды и желания доказать, что манипулятор неправ. Жертва будет вынуждена оправдываться («Это не так!»), совершая при этом поступки, выгодные манипулятору). Выгода, которую при этом получает манипулятор:

– Жертва выведена из состояния эмоционального равновесия, и это может быть использовано при дальнейшем манипулировании.

– Жертва совершает поступки, выгодные манипулятору (например, из-за того, что хочет оправдаться).

– Если жертва не оправдывается и никак не реагирует внешне, она как бы соглашается с наличием у нее негативного намерения или чувства, которое ей приписывается.

Хороший пример применения операции «приписывание» можно найти в романе Александры Марининой «Черный список»:

– Анатолий, – окликнул я его, когда Толик уже собрался отходить, держа в каждой руке по жестяной пивной банке. – Ну-ка, отойдем, поговорить надо.

Он испуганно обернулся.

– А чего?

Голос у него был деланно-нахальным, но все равно не смог скрыть впитавшейся в кровь привычки к тому, что им все время помыкают.

– Отойдем – скажу, чего. Не бойся, я не кусаюсь.

Прием был банальным и истертым в многочисленном употреблении, но от этого не менее эффективным. Для 15-летнего пацана хуже нет, чем дать заподозрить себя в трусости. Толик покорно поплелся рядом со мной в сторонку, подальше от своих приятелей.[20]

Разберем еще несколько примеров данной операции.

«Пса ты любишь больше меня. Ты нежничаешь с ним больше, чем со мной».

В этом примере манипулятор трактует конкретные факты поведения («Ты нежничаешь с ним больше, чем со мной») как доказательство тех или иных чувств («Ты любишь пса больше, чем меня»), тогда как поведение не может быть ни прямым надежным свидетельством переживаемых человеком чувств, ни доказательством их наличия. Например, можно любить человека и не «нежничать» с ним, а можно проявлять нежность, но не любить. Если человек привозит престарелой тетке продукты, помогает ей с уборкой, обеспечивает медицинскую помощь, это не является прямым доказательством переживаемых им родственных чувств – это может свидетельствовать и о том, например, что он рассчитывает на завещание, по которому получит квартиру тетки в наследство.

Когда манипулятор выдает эту реплику (про пса), расчет прост. Вряд ли это сказано в порядке спокойной констатации безрадостного факта (в этом случае мы вряд ли имеем дело с манипуляцией). Это говорится для того, чтобы вызвать у жертвы негативные эмоции и желание оправдаться, доказать обратное. А как это сделать? Манипулятор в качестве доказательства использует факты поведения (сколько ты нежничаешь с ним и сколько со мной). Ясно, что доказательство не очень весомое. Оно приводится потому, что удобно манипулятору. В данном случае манипулятору хочется понежничать. А представляете, что бы он мог сказать, если бы был, например, мазохистом? «Пса ты любишь больше меня. Ты ему ошейник купила, а мне нет». А если бы хотел сделать из любимой девушки личного слугу? «Ты за ним коврик вычищаешь каждый день. Каждый день!!! А за мной всего раз в неделю!»

Соотнесение чувств и конкретного поведения является одним из излюбленных манипуляторами ходов.

«Если бы ты любил меня, ты бы сделал так, как я хочу».

Вариации на тему:

«Вот соседку муж действительно любит. Какие подарки ей купил на день рождения!»

«Нет, ты не любишь меня, как я вижу. Иначе давно бы выполнил мою просьбу».

«Ты нашего Петеньку не любишь, не хочешь оплатить нам с ним поездку в Турцию».

В сообщениях, построенных по принципу приписывания намерения, есть три основные точки уязвимости:

1. Манипулятор не может знать истинных чувств и намерений жертвы. Любые рассуждения на этот счет – не более чем гипотезы.

2. Манипулятор, как и любой человек, волен строить гипотезы относительно намерений других людей, в том числе и жертвы. Каждый волен иметь свои представления о мире и окружающих людях (свою «картину мира»). Однако он не должен навязывать их другим как истину в последней инстанции. Вообще, высказывание гипотез о намерениях или чувствах окружающих, когда они тебя об этом не просят, некорректно. Как минимум это проявление невежливости.

3. Предмет диалога в случаях, когда используется манипулятивная операция приписывания, обычно не имеет ничего общего с обсуждением гипотез о намерениях. Например, обсуждается вопрос о назначении нового сотрудника, а высказываются замечания о желании кадровика унизить руководителя отдела («Да, вам нравится кандидатура Пупкина, потому что вы видите, что он откровенно слаб, а в его промахах обвинят непосредственного руководителя! Именно этого вы и хотите»). Высказывание подобных гипотез – попытка увести собеседника от предмета диалога. Конкретные факты поведения – это твердая почва для конструктивного диалога («Какие конкретные возражения имеются у вас против кандидатуры Пупкина?»), гипотезы относительно намерений («Вы хотите насолить руководителю Пупкина!») – зыбкая почва субъективных догадок, где каждый высказывает не истины в последней инстанции, а всего лишь свои личные взгляды.

Путешествие в прошлое – манипулятивная операция, которая представляет собой связывание наличной ситуации, актуального поведения или состояния жертвы с какими-либо событиями (фактами) прошлого.

Это может быть, например, упоминание о прошлом опыте работы в определенной сфере, фактах биографии, истории отношений с манипулятором. Обычно это упоминание направлено на то, чтобы вызвать у жертвы определенные эмоциональные состояния, выгодные манипулятору, – позитивные или негативные, актуализировать боль, страх, чувство долга и т. п. Общая формула простых реплик, основанных на операции толкования прошлого:

«А помнишь, как это было?…»

Например:

«И это говорит мне человек, который еще вчера убеждал всех, что правильное решение – не заключать договор. Помнишь, как ты доказывал это всему общему собранию? И где же твоя последовательность?»

«Я понимаю, что вам мои доводы не кажутся убедительными, но меня это не удивляет. Вы же у нас сотрудник не юный, двадцать лет в школе проработали, вот и привыкли там к рабовладельческому строю. Дети безответны и беззащитны! Здесь у нас, к сожалению, не школа, здесь такие методы абсолютно неуместны».

«Ты, Вася, особенно не высовывайся, не лезь выступать на совещаниях, так и опозориться недолго. Ты ведь к нам на работу после института устроился? А помнишь, что было на защите диплома, когда у тебя приступ случился? Вот то-то».