Читать книгу - "Дитя и болезнь. Неведомый мир по ту сторону диагноза - Аркадий Харьковский"

Гиппократ. Афоризмы

Болезнь резко изменяет обычную жизнь ребенка. Мы нашли и обозначили основные координаты, в которых эти перемены наиболее заметны и проявляются как своеобразные «разрывы»: во времени — будущее неясно, возврат в прошлое невозможен; в пространстве физическом — из-за длительного и вынужденного пребывания вне привычной обстановки дом и больница меняются местами; в сфере общения — многие прежние связи и отношения потеряны, ребенок и семья часто оказываются в изоляции. И, кроме всего перечисленного, он словно отдаляется, отчуждается от собственного тела.

Эти координаты и задают то самое особое пространство болеющего ребенка. Жизнь в нем протекает иначе. Это затерянный мир, и его инаковость по определению непонятна окружающим, но жители этого мира ждут встречи с нами. Она состоится, если мы станем для них не просто посетителями, а гостями. И поскольку встреча эта нужна нам не меньше, чем им самим, в качестве подарка мы должны принести свою готовностью измениться, научиться жить самим, глядя на то, как живут эти дети, и слушая их.

Чтобы расспросить о затерянном мире, нам надо вступить с ребенком в диалог. Может быть, для читателя — не профессионального психолога — стоит пояснить, почему здесь вводится слово «диалог», а не более привычные «беседа» или «разговор». В психологии «диалог» — это давно утвердившийся термин, который обозначает не просто разговор — он может быть, как известно, ни о чем, и не беседу — в ней могут принимать участие несколько человек. Диалог — это особая форма общения^[91], имеющая направленность (иногда в психологии так и говорят — «направленный диалог») на конкретную цель или задачу (исследовательскую или терапевтическую). Эти цели достигаются через доверительное общение, взаимодействие, смысловой взаимообмен, в данном случае психолога и болеющего ребенка. В конечном итоге этот диалог должен дать нам возможность помочь ребенку стать участником происходящего.

Понятно, что, прежде чем выйти на уровень такого диалога, нужно установить личный контакт с ребенком. Это требует умения на первых этапах знакомства завести «простой» разговор на любые интересные для него темы. Что же касается тяжело болеющего ребенка, то он пребывает в поиске собеседника, и это его стремление очень помогает на этапе знакомства: нам дается возможность приоткрыть тайну его мира, а ему — выразить себя, превратить свои переживания в слова.

Сохранение общения, возможность высказаться — важный момент облегчения состояния не только в психотерапии, но и в лечении телесных недугов. Дети и родители иногда хорошо это чувствуют и воспринимают общение с окружающими как необходимую составляющую лечения. Пишет мама Изабель:

«Письма, посещения, телефонные звонки были для тебя жизненно необходимыми формами коммуникации и не менее важны, чем курсы химиотерапии!» ^[92]

Вдумаемся. Общение «жизненно необходимо», более того, оно равнозначно химиотерапии! И это пишет не отстраненный от ситуации ученый и не журналист, которых можно было бы упрекнуть в том, что «им легко говорить, они не знают, что такое тяжелая болезнь». Это пишет мама страдающего ребенка! Думается, она вряд ли позволила бы себе пустые сравнения. А вот слова самой Изабель:

«Предыдущий курс буквально травмировал меня, и я с трудом изживала из себя его последствия в бесконечном общении с людьми. К счастью, нашлось много тех, кто захотел мне помочь…» ^[93]

Конечно, содержательно это изживание последствий лечения происходит у всех детей по-разному, но форма всегда будет общей — превращение, переплавление болезненных переживаний в слова. Собственно, только в этом случае все произошедшее становится по-настоящему пережитым. А будучи высказанным, оно хотя бы отчасти перестает тяготить душу ребенка.

Стремление ребенка высказаться бывает так велико, что при отсутствии личного общения «наболевшее» выражается в форме писем или дневников. Вспоминает мама Изабель:

«Все сильнее становилась твоя потребность выразить и закрепить свои мысли на бумаге. Как только твое физическое состояние позволяло тебе это, ты тут же писала письма… писала часами, а иногда и все ночи напролет»^[94].