Читать книгу - "Бумерит - Кен Уилбер"

Стюарт настолько обезоружил нас своей честностью, а его опыт казался таким реальным, что все мы начали смутно догадываться: это было чем-то вроде переживаний третьего порядка, последней и окончательной реальности. Теперь даже Хлоя сосредоточенно, почтительно и чутко молчала.

– Я ехал, плакал, всхлипывал и всё больше проваливался в наслаждение богатством бесконечной и непрерывной Абсолютной Любви. Я испытывал чистое и безграничное благоговение при одном взгляде на облака, ведь эти сияющие облака были живыми, и в них открыто пульсировала Любовь. Я видел и ощущал Дарлу, её парня и всех остальных людей в этом мире – они исходили из этой Силы и жили ей. Это уничтожало меня, а окружавшая меня невыразимая полнота снова и снова заставляла меня рыдать. От этого невозможно защититься, с этим ничего нельзя сделать, лишь рыдания и слёзы могут быть благодарностью за этот необъятный дар, раскрывающий и охватывающий всё, что когда-либо существовало и будет существовать – от моего крошечного сердца до звёзд. Я видел это в глазах всех прохожих.

– Я не останавливаясь ехал несколько часов. Начался шторм, и я повернул обратно к дому родителей. Я трепетал от ужаса и одновременно до боли желал, чтобы этот шторм, наполненный живой идеальной Любовью, поглотил меня. Я видел молнии, и мою грудную клетку сотрясали рыдания признательности за то, чего я даже не мог выразить словами. Доехав до дома, я тихо пробрался внутрь, боясь столкнуться с отцом или матерью, потому что знал, что не смог бы сдержать слёз при виде человеческого лица. Я спустился вниз, включил душ и какую-то музыку – мне нужен был шум, чтобы заглушить то, что вот-вот должно было вырваться из меня. Стоя под струями воды и звуками музыки, я снова заплакал. Я плакал и плакал, всё моё тело напряглось от невыносимого ощущения Присутствия, исходящего из каждой плитки душевой кабинки – буквально каждая плитка излучала Любовь, и эта же Любовь рыдала внутри меня. Это невозможно описать и ни с чем нельзя спутать. Это было абсолютно реально, куда реальней любых моих прежних эмоций или влюблённостей. Я в буквальном смысле не мог выстоять перед этим: я лёг на пол и плакал, пока это изливалось из меня и омывало меня. Когда закончилась горячая вода, я выбрался из душа и ещё какое-то время проплакал на полу в ванной под звуки радио, заглушавшего мои рыдания.

Наступило продолжительное молчание. Небеса укрыли нас всех.

– ВОТ ОН ТРЕТИЙ ПОРЯДОК, – внезапно воскликнул Скотт.

– Господи, похоже на то. – Стюарт сделал глубокий вдох. – Когда очередная волна этого экстаза схлынула, я решил помедитировать. Мне это было необходимо: дзадзен и наблюдение за происходящим должны были вернуть мне опору, дать что-то, за что я мог ухватиться. Но сев на подушку для медитации, я снова лишился сил и захлебнулся слезами Любви, которая была повсюду. Мои руки, плечи, ноги – всё моё тело вибрировало от струившейся по венам энергии. Я тряс и тёр их, потому что, хотя я не чувствовал боли, всё это было настолько интенсивно, что я боялся потерять сознание. Лёжа той ночью в постели и продолжая плакать, я чувствовал изумление и признательность – я понимал, что такое непосредственное постижение Любви, погружение в неё – это самый большой дар, который я мог получить. Моё молчание стало молитвой. Я понимал, что не заслуживаю её, но уже не мог расстаться с ней. Я знал, что она может лишь направлять свой совершенный, безграничный Свет на всё и сквозь всё, что когда-либо было и будет. Она не знает покоя. Она никогда не рождалась, она никогда не умрёт. Она нигде, но она во всём! Эта Любовь была невыносимо близка ко мне, и я плакал.

Когда Стюарт закончил, Хлоя разрыдалась. Я попытался обнять её, но она отстранилась и села, согнувшись и обхватив себя руками. Мы изумлённо и озабочено переглянулись. Хлоя была последней, от кого можно было ожидать слёз (я до сих пор ни разу не видел её плачущей). Наши осторожные молчаливые взгляды говорили: если кому-то и нужно было попробовать на вкус всеобъемлющую любовь, так это нашей бедной, милой, контуженой Хлое.

– Самое странное, что Дарла вернулась, так что вы опять вместе. Вот где настоящая ирония! – сказал Скотт.

– Это уж точно.

– Значит… – Скотт подался вперёд, – ты всё ещё собираешься сделать эту запись с её участием?

– Где заканчивается бумерит? – спросил Морин. – И когда он оставит в покое бумеров? Будет ли у них когда-нибудь настоящая интегральная культура? И что будет с иксерами и игриками? Может быть, они уже готовы к скачку на второй порядок? Каковы реальные шансы, что хоть кто-нибудь из них – бумеров, иксеров и игриков – создаст интегральную культуру? И что мы можем сделать, чтобы помочь этой удивительной трансформации?

В зал набилось около 300 человек, с нетерпением ожидавших хороших новостей после жестокой двухнедельной пытки плохими. Морин улыбнулся – практически сам себе, и я догадался, что ему нравилось использовать зелёное волшебное слово «трансформация». Но Джефферсон говорил, что трансформация реальна и очень важна, если её очистить от бумерита и его непомерных амбиций.

– Появится ли при нашей жизни что-то похожее на интегральную культуру? Сможет ли значительная часть населения перейти с зелёного уровня на второй порядок? Возникнут ли по-настоящему интегральные инициативы – от интегральной медицины до интегрального образования, интегрального бизнеса и интегральной политики, которые изменят характер всех институтов на этой планете?

– В общем, выражаясь языком бумеров, сможем ли мы перейти от «зелёной парадигмы» к «интегральной парадигме»?

– Говорят, Макс Планк первым заметил, что старые парадигмы умирают одновременно с теми, кто верит в старые парадигмы. – Морин замолчал и посмотрел в зал. – Я часто перефразирую это высказывание так: поиск знания – это бесконечная череда похорон. – Смех в зале. – В общем, не буду ходить вокруг да около: возможно, бумерит умрёт тогда, когда умрут бумеры. – Смех моментально стих.

– С другой стороны, широко известно, что вторая половина жизни иногда наполнена странными событиями. В сущности, глубокие трансформации часто происходят именно во второй половине жизни. А значит, у нас ещё есть надежда! Люди, вполне возможно, что смысл жизни бумеров – великая и могучая социальная трансформация – действительно не за горами! – объявил он полушутя, полусерьёзно.

– Давайте сначала поговорим о бумерах и их шансах добраться до интегральных уровней, а затем перейдём к иксерам и игрикам. Мы обсудим трансформацию в самом скучном и прозаическом смысле этого слова, очищенном от претензий бумерита.

– Ким, а какой Морин на самом деле? Его жизнь действительно, ну, соответствует всем этим идеям?

– Именно за это я его и люблю, – коротко ответила она.

– Да уж ежу понятно, что не за мелкое, толстое, лысеющее тело, – прошептал мне на ухо Джонатан.

Ким повернулась и посмотрела на него таким взглядом, который мог бы расправить металл.

– Я понимаю, что ты его любишь, и всё же: скажи, его жизнь на самом деле соответствует всем этим идеям? Только честно.

– Если честно, Кен, ничья жизнь им не соответствует. Ни Чарльза, ни Лизы, ни Марка – ничья. Но они к этому ближе, чем кто-либо ещё из моих знакомых. В общем, несмотря ни на что, я бы хотела быть такой, как они. Клянусь Богиней.