Читать книгу - "Сон разума или иная реальность - О. Странник"

В работе Е. Цветкова «Счастливые сны», автор рассматривает наличие и индификацию Иных сущностей в контексте общего пласта культуры толкования сновидений и на основании личных исследований. Его исходное положение можно представить так: сон и население снов имеет свою логику, это не логика здравого смысла, а логика художественная, правда искусства, сходная с интуитивным озарением ученого, поэтическим вдохновением художника, основанных на работе сознания и подсознания над фактами, наблюдениями, переживаниями и проблемными ситуациями повседневной жизни. Е. Цветков предлагает инструмент толкования для событий прошлого и осторожный терапевтический взгляд на возможное будущее. Его авторская позиция приближается к концепции К.Г. Юнга, теоретические взгляды которого с большим опозданием входят в научный оборот нашего общества, вызывая к себе пристальное внимание. У Цветкова Юнговский архетип Мудрого Старца (Отца) трансформируется в Смотрителя Жизни, Стража сновидческих пространств, в Хранителей входов и выходов. Тень или Трикстер предстаёт в облике Дьявола, Чудовища, которые на определённых уровнях и планах проникают в реальность и влияют на события жизни.

Кто же те, кого мы встречаем в наших ночных странствиях? И почему, когда мы видим во снах самых близких нам людей, проснувшись, мы далеко не уверены, что это были именно они? А кто те, кого мы мучительно не можем вспомнить, и незнакомость их внешности не мешает нам чувствовать, что мы знаем их очень давно, даже всегда? И кто те, кого мы боимся больше смерти в наших снах?

СВОИ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ, ЧУЖИЕ СРЕДИ ЧУЖИХ, СВОИ СРЕДИ СВОИХ – так Александр Панов в своей «Школе Сновидений» определяет население сновидческих пространств, проникающее из различных пространств Вселенной в наш и в другие миры. Он называет некоторых из них – Огнёвки – не Волк ли это Огненный змей славянского пантеона парасуществ, не Саламандры ли это средневекового пантеона? Лисы – ну, этих мы знаем как лис-оборотней в китайской традиции. Страшные Оболоки и Мотыли – вероятно, трансформации юнговской Тени и Чудовища. А его Хирурги – по-видимому, воплощение Цветковских Смотрителей и юнговского Советчика, вероятно, он же и Голос Эмиссара сновидений у Хакеров сновидений. Может быть это – Песочный человек, который согласно западноевропейским народным преданиям, сыплет детям в глаза волшебный песок, чтобы те заснули? Существовало также поверье, что Песочный человек может пробираться в постель под одеяло к плохо укутавшимся детям и забирать их с собой. Основанный на фольклорном, литературный образ Песочного человека встречался в различных произведениях, в частности у Е. Т. А. Гофмана и Г. К. Андерсена. В рассказе Гофмана «Песочный человек» рисуется устрашающий образ Песочного человека: «злой человек, который приходит к детям, когда они не хотят ложиться спать, и бросает им в глаза целые пригоршни песка, так что глаза заливаются кровью и вываливаются, а он складывает их в мешок и уносит на луну, чтобы кормить своих детей; а те сидят там в гнезде, и у них такие острые клювы, как у сов, чтобы клевать ими глаза непослушных детей». Последнее время Песочный человек стал героем комиксов и фильмов в виде соратника Человека-паука.

Ксенология только начинает выделяться в самостоятельно оформленную науку, хотя совершенно очевидно, что все духовные и научные искания и самопознание человечества на протяжении всей его истории, в том числе и постантропоцентристской, основывались именно на ксенологических дихотомиях: известное-неизвестное, наше-чужое, человеческое-нечеловеческое, здешнее-Иное и т. д. Более того, рациональная история человечества является продуктом этих дихотомий. Другими словами, во все времена своего существования человечество и люди сущностно самоопределялись при помощи отождествления себя с «человеческим» и разотождествления (переходившим, зачастую, со временем в отождествление, как продолжение себя в неизвестное) с чужим, «нечеловеческим». Однако, в отличие от всех остальных наук, достаточным основанием для существования которых является неочевидное в силу своей вопиющей очевидности – единство мира, краеугольным камнем для существования ксенологии, помимо этого, является истинная мера отличия человека и человеческого от всего остального мира и остальных путей, – отличие, которое при глубоком и трезвом анализе не так очевидно, как представляется и трудноотделимо, потому что именно это отличие всегда есть само-определение, о чём мы уже говорили по поводу «Я-концепции».

Может быть, для того, чтобы распознать, кто же населяет наши сновидения и влияет на нашу жизнь, стоит вернуться к Владыке сновидческих Дорог – богу сна Морфею, имя которого и трактуется как «придающий форму»? Среди родных братьев Морфея особенно известны Фобетор (Ицелас) и Фантаз. Фобетор является в образе зверей и птиц, а Фантаз подражает явлением природы и неодушевленным предметам. Помимо этого, у Морфея было огромное множество безымянных братьев и сестер, онейров – духов снов. Онейры выглядят, как черные крылатые дети и вмешиваются в большинство сновидений, которые посылаются смертным.

Овидий в «Метаморфозах» говорил о Морфее так: «Повелитель Сна был отцом тысячи сыновей, целого племени, но из всех их он выделял Морфея, который умел принимать облик любого человеческого существа по своему желанию. Никакой Сон не мог состязаться с ним в артистизме подделываться под облик людей: его голос, его походка, его лицо были в точности подобны оригиналу; кроме того, он точно повторял их одежды и часто выходил в мир…». Онейры же принимают облики и личины других персонажей, декораций и реквизита сновидческих миров. Наверное, онейры – это эгрегоры сновидческих сущностей после проникновения тех из тонких миров в более грубые пласты действительности».

Описываются в литературе и некие сущности, называемые «памятниками», которые вошли в максимально доступные для многих сновидящих тонкие планы, откуда воспринимались по-разному, но со многими совпадениями по сути: немыслимая древность их знания, несомненно антропоморфная (гуманоидная) духовность, неимоверная плотность золотисто-янтарных энергий.

Гебблины, выглядящие как монахи в темно-серых или черных рясах, под капюшонами которых вместо лица скрывается либо нечто волчьеобразное, либо пустота. Они хищны, безжалостны и стремительно неотвратимы; появляются, как правило, слева, когда в мире спит все. Рассматривать их как самостоятельный класс сущностей, по всей видимости, не совсем правомерно. О них скорее можно творить как о присущей нашей планете форме падения некоторых сущностей, в т. ч. человеческих, а также как о некоторых проблемах нашего подсознания.

Гебблины по сути своей – агрессивные вампиры или полностью отчужденная и непонятная нами наша собственная разрушительность, которые великолепно излечивают нас от несвоевременного пацифизма и филантропии. Иногда они принимают облик наших умерших родственников и близких. Тогда их можно распознать по особому строению губ и рта: как прорезь в бледновато-землистой коже. Но и те и другие, и Памятники и гебблины, да и все остальные, может быть, а скорее всего оно так и есть – это Духи четырёх стихий, или Стихийные духи средневековья, они же Ейдосы Платона, они же Элементали.