Читать книгу - "Луиза Сан-Феличе. Книга 1 - Александр Дюма"

— До смерти! — отвечал Пецца.

Эти фразы, словно зловещие молнии, скрестились среди гробовой тишины. Противники сбросили куртки, и каждый намотал свою на левую руку, чтобы она послужила ему щитом. Потом они двинулись друг на друга.

Зрители образовали круг, внутри которого стояли соперники; все хранили полное молчание, ибо понимали, что произойдет нечто страшное.

Враги являли собой натуры совершенно разные: один был мускулистым, другой сухожилистым; один должен был нападать, как бык, другой — как змея.

Пеппино, ожидая Микеле, стоял напружинившись, вобрав голову в плечи, протянув вперед обе руки; лицо его налилось кровью, он громко поносил своего врага.

Микеле подходил медленно, молча и был мертвенно-бледен; глаза его, зеленовато-голубые, казалось, завораживали, как взгляд боа.

В первом ощущалась звериная отвага, сочетавшаяся с мощью мускулов; во втором угадывалась непреклонная, несокрушимая воля.

Микеле был явно слабее и, вероятно, не столь ловок; но — странное дело — если бы в здешних нравах было заключать пари между зрителями, то три четверти поставили бы на него.

Первые удары прошли впустую: они то приходились в складки куртки, то вообще терялись в воздухе; клинки скрещивались, как жала резвящихся гадюк.

Вдруг правая рука Пеппино обагрилась кровью: Микеле порезал ему лезвием четыре пальца.

Нанеся удар, он отскочил назад, чтобы дать противнику время переложить нож в другую руку, если он уже не может орудовать правой.

Сам решительно отказываясь от пощады, Микеле не допускал, чтобы враг просил о ней.

Пеппино зажал нож в зубах, носовым платком перевязал раненую руку, намотал на нее куртку и взял нож в левую.

Пецца, не желая, по-видимому, пользоваться преимуществом, которого лишился его противник, тоже переложил нож в другую руку.

Не прошло и полминуты, как Пеппино опять был ранен — теперь в левую руку.

Он взвыл — не от боли, а от бешенства; ему становилось ясно намерение врага: Пецца хотел не убить его, а обезоружить.

И действительно, правой рукой, теперь незанятой и не утратившей силы, Пецца схватил левую руку Пеппино у запястья и сжал ее как клещами своими длинными, тонкими, цепкими пальцами.

Пеппино попытался высвободиться, ибо в таком положении противник при желании мог хоть десять раз всадить ему нож в грудь. Но все было тщетно: лиана торжествовала над дубом.

Рука Пеппино слабела. У него была вскрыта вена, и раненый терял одновременно и кровь и силы; несколько мгновений спустя нож выпал из его онемевших пальцев.

— Вот! — радостно воскликнул Пецца, показывая тем самым, что достиг желанной цели.

И он наступил на нож.

Обезоруженный Пеппино понял, что ему остается только одно: он бросился на врага и стиснул его в своих могучих, но израненных, кровоточащих руках.

Отнюдь не отказываясь от этого нового вида поединка, в котором, казалось, он мог быть задушен, как Антей, и желая показать, что не намерен воспользоваться своим преимуществом, Пецца взял нож в зубы и тоже обхватил противника руками.

Тут борцы собрали все свои силы, пустили в ход всю ловкость и все хитрости, но, к великому удивлению наблюдателей, Пеппино, победивший в такого рода поединках всех своих приятелей (с Пецца же он никогда не сходился), заметно сдавал, как сдал уже в предыдущей схватке.

Вдруг оба дерущихся, словно два дуба, сраженные молнией, пошатнулись и свалились на землю. Это Пецца, собрав все силы, еще ничуть не ослабевшие, страшным рывком, которого Пеппино никак не ожидал от своего худосочного врага, сорвал его с места и повалился на него.

Не успели зрители прийти в себя от изумления, как Пеппино лежал на спине, а Микеле приставил ему нож к горлу и уперся коленом в грудь.

Торжествуя, Пецца заскрежетал зубами.

— Честно и по правилам ли все произошло? — спросил он у окружающих.

— Честно и по правилам, — в один голос отозвались зрители.

— Жизнь Пеппино в моих руках?

— В твоих.

— А ты сам как считаешь, Пеппино? — спросил Пецца, касаясь его горла острием ножа.

— Убей меня, твое право, — прошептал или, вернее, прохрипел Пеппино.

— А ты бы меня убил, если бы держал так?

— Убил бы, но не стал бы мучить.

— Итак, признаешь, что жизнь твоя в моих руках?

— Признаю.

— Искренне?

— Искренне.

Тут Пецца склонился к его уху и прошептал:

— Ну так вот, возвращаю ее тебе или, лучше сказать, даю на время; но в день, когда ты женишься на Франческе, я отберу ее у тебя.

— Ах, несчастный! — вскричал Пеппино. — Ты дьявол во плоти! И звать тебя надо не фра Микеле, а фра Дьяволо!

— Зови меня как хочешь, но помни, что жизнь твоя принадлежит мне и в определенный, известный тебе час я попрошу у тебя позволения завладеть ею.

Он поднялся, рукавом рубашки вытер кровь с ножа и, пряча его в карман, спокойно добавил:

— Теперь ты свободен, Пеппино, можешь опять взяться за шары.

И он не спеша пошел прочь, жестом руки и кивком послав прощальное приветствие ошеломленным парням, которые недоумевали: что такое мог он шепнуть на ухо Пеппино, если тот замер на месте, приподнявшись с земли в позе раненого гладиатора?