Читать книгу - "28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов"

подразделения в рейхстаге от главных сил и уничтожить их там, – рассказывал Зинченко. – …При виде атакующих гитлеровцев все буквально загорелись: зададим трепку, чтоб только клочья летели!.. Танки гитлеровцев были подбиты артиллеристами 185-го отдельного дивизиона 171-й стрелковой дивизии. А наши пехотинцы пошли навстречу врагу врукопашную.

Эсэсовские цепи двигались с отчаянной решимостью обреченных. Шаг за шагом, шаг за шагом… Но в этот момент нервы у гитлеровских вояк не выдержали, они всегда боялись и избегали рукопашной с нашими бойцами, не хватило духу и теперь. Не дойдя до наших цепей метров 150, часть гитлеровцев залегла и открыла огонь, остальные, отстреливаясь на ходу, повернули назад. Вынуждены были залечь и наши бойцы. Но тут уж во всю мощь заработали артиллеристы, минометчики, пулеметчики, и гитлеровцы бросились туда, откуда они выползли…

Это была последняя контратака противника в этот день. Однако, забравшись в укрытия, гитлеровцы начали бешеный обстрел подступов к рейхстагу. Наши подразделения, прорвавшиеся в здание, оказались фактически отрезанными…

Здесь атаки гитлеровцев отбиты, наше положение прочно, а что там, в рейхстаге? Отсюда не увидишь, а связь все время прерывается. Надо идти туда, там решается главное…

Мы выскакиваем из “дома Гиммлера” и изо всех сил бежим к рейхстагу. Вокруг так и посвистывают пули, то тут, то там тяжело ухают снаряды – площадь надо проскочить как можно скорее…

Спешим по ступеням, входим в просторный вестибюль. Двери – слева, справа, прямо. Проходим прямо и оказываемся в зале заседаний. Сверху большой купол, сквозь него просвечивает голубое небо. Вдоль стен – статуи.

В зале полно наших бойцов. Все смертельно уставшие, кое-кто уже пристроился поудобнее на полу. Можно понять: день для них начался задолго до рассвета, все время бой, все время в напряжении, на пределе человеческих сил. Да и вся последняя неделя – фактически день и ночь без сна и отдыха…

Капитан Неустроев отлучился, старший лейтенант Гусев доложил, что все роты 1-го батальона, а также батальон капитана Давыдова из 674-го полка – в рейхстаге. Захвачены зал и несколько комнат. Остальные помещения – в руках гитлеровцев.

Подошел также капитан Кондрашов и доложил, что разведчики Егоров и Кантария со знаменем находятся здесь.

Выслушав доклады, я приказал освободить одну из комнат для КП полка и собрать командиров всех подразделений, находившихся в рейхстаге. К этому времени в рейхстаге уже была и вся группа управления полка.

Вскоре помещение для КП было готово, в свое время это была комната адъютантов кайзера. Командир роты связи лейтенант Григорий Пучкин доложил, что налажена телефонная связь со штабом дивизии. Прошу связать меня с комдивом.

Телефонистка Вера Абрамова подает мне трубку:

– Есть связь с комдивом, товарищ полковник!..

Я взял трубку и с волнением доложил:

– Говорит полковник Зинченко!.. Докладываю, товарищ генерал, я в рейхстаге!

В трубке послышался звук, похожий на покашливание. Комдив, очевидно, разволновался. Слышу, как он кому-то сказал: “Зинченко в рейхстаге…” Можно понять Василия Митрофановича (Шатилова. – В.Н.) – за эти дни ему пришлось столько пережить, переволноваться. К тому же беспрерывные вопросы: как с рейхстагом? Когда возьмете рейхстаг?..

Глубоко вздохнув, генерал приказал:

– Докладывайте обстановку».

Шатилов тоже хорошо запомнил этот разговор: «Товарищ генерал, – услышал я незнакомый акающий голос, – докладывает сержант Ермаков: связь готова. Сейчас с вами будет говорить полковник Зинченко.

Тут же заговорил Федор Матвеевич Зинченко:

– Бой идет за каждую комнату, товарищ генерал. Первый этаж очищен весь. Ведем бой за второй. Кёнигплац под обстрелом. Связь с тылами затруднена. В подземном помещении до полутора тысяч немцев – так показывают пленные. Ворваться туда не удается – у них сильные огневые средства.

– А Знамя? Где Знамя?

– Знамя пока на втором этаже.

– Кто обеспечивает знаменосцев?

– Лейтенант Берест, замполит Неустроева. С ним два автоматчика и сержант Петр Щербина с пулеметом. Люди надежные.

– Хорошо. Товарищ Зинченко! Назначаю вас комендантом рейхстага и возлагаю на вас ответственность за сохранение всех ценностей в нем…

На секунду в трубке послышалось учащенное дыхание, потом прозвучал взволнованный голос Зинченко:

– Ваше доверие оправдаю!

– Желаю успеха».

Продолжал Зинченко: «Когда собрались командиры подразделений, я передал им слова благодарности командира дивизии и объявил, что назначен комендантом рейхстага. После этого я отдал первый свой приказ как комендант рейхстага:

“Противник занимает оборону в рейхстаге.

Наша задача: в течение светлого времени сегодняшнего дня очистить и захватить 15–20 комнат, чтобы назавтра иметь более широкий фронт наступления.

Подразделениям полка овладеть северо-западным вестибюлем и через центральный вход на второй этаж атаковать противника.

Командиру 1-й роты старшему сержанту Сьянову через западный вход на второй этаж пробить дорогу на купол рейхстага для водружения на нем Знамени, которое несут Егоров и Кантария.

Заместителю командира 1-го батальона по политической части лейтенанту Бересту возглавить выполнение боевой задачи по водружению Знамени…

Командирам подразделений объявить всему личному составу о том, что маршал Жуков объявил благодарность участникам штурма рейхстага. Благодарность объявлена и комдивом”.

Тем временем рейхстаг снова наполнился треском выстрелов и грохотом взрывов. Подразделения полка выполняли приказ номер один».

Комбат Неустроев запомнил, как Зинченко вызвал его к себе:

«– Капитан Неустроев, доложите обстановку.

Я обстоятельно изложил суть дела, но полковника интересовало Знамя. Я пытался ему объяснить, что знамен много… Флаг Пятницкого установил Петр Щербина на колонне парадного подъезда, флаг второй роты Ярунов приказал выставить в окне, выходящем на Королевскую площадь. Флаг третьей роты… Одним словом, я объяснил, что флажки ротные, взводные и отделений установлены в расположении их позиций.

– Не то ты говоришь, товарищ комбат, – резко оборвал меня Зинченко. – Я спрашиваю, где Знамя Военного совета армии под номером пять?..

Вскоре в вестибюль вбежали два наших разведчика – сержант Егоров и младший сержант Кантария. Они развернули алое полотнище – Знамя Военного совета 3-й ударной армии под номером 5. Ему суждено было стать Знаменем Победы!

Полковник Зинченко с минуту молчал. Потом заговорил тихо, но торжественно:

– Верховное Главнокомандование Вооруженных сил Советского Союза от имени Коммунистической партии, нашей социалистической Родины и всего советского народа приказало нам водрузить Знамя Победы над Берлином. Этот исторический момент наступил…

Я с волнением смотрел на Знамя. Так вот оно какое! Сейчас его понесут наверх, и оно заполощется на ветру над поверженным Берлином. Тут я перевел взгляд на воинов-разведчиков. Они также были взволнованы. Ведь это им, простым советским парням, солдатам доблестной армии-победительницы, армии Страны Советов выпала высокая честь – водрузить Знамя Победы!

Кто они, эти ребята?

Михаил Егоров родился и вырос на Смоленщине. В 1941 году, когда в его родное село ворвалась война, он семнадцатилетним пареньком ушел в партизанский отряд. Летом и зимой