Читать книгу - "Азимут между пламенем и порчей - Павел Николаевич Корнев"

Рыжепламенного лиса. Вчера забрали из школы вместе с дочерью его преосвященства.

— А-а! — понимающе протянул священник и велел замершему на пороге Дарьяну: — Кликни там кого-нибудь из приёмной.

Вернувшийся в кабинет клерк получил распоряжение проводить молодого человека в гостевые апартаменты, а когда мы наконец-то остались наедине, священник налил себе крепчайшего чёрного кофе и предложил:

— Угощайся!

От кофе я отказался, взял плюшку с корицей и спросил:

— Как обстановка в городе?

Отец Бедный осушил чашку, наполнил её вновь и резонно отметил:

— Ты ведь не за этим сюда пожаловал, так? — А после моего утвердительного кивка заявил: — Его преосвященство безмерно тебе признателен, но в силу объективных причин не имеет возможности принять.

— Я и не настаиваю.

— И правильно делаешь! — усмехнулся священник, хлебнул чёрной горькой гадости и аж зажмурился от удовольствия. Всё так же со смеженными веками вдруг уточнил: — Надеюсь, ты не в претензии?

— Не буду, — хмыкнул я. — Если получу обещанное.

Отец Бедный открыл глаза и смерил меня тяжёлым взглядом.

— Отрадно такое слышать, сын мой! — заявил он то ли с плохо скрываемым недоверием, то ли с недоверием, намеренно выставляемым напоказ. — Что касается обещанного, то тебя ждут в бывшем клубе «Под сенью огнедрева». Знаешь такой?

— В бывшем клубе? — удивился я.

— Туда после полувекового перерыва вернулось представительство школы Пылающего чертополоха. Спросишь профессора Чернояра — он сейчас в городе, займётся тобой самолично. А теперь…

Отец Бедный посмотрел на стопку корреспонденции и выразительно вздохнул, но я всё же задержался в кабинете.

— Ещё один вопрос: где бы мне сыскать вашего южноморского собрата?

Священник покачал головой.

— Понятия не имею! — произнёс он с заметным неудовольствием. — Таким людям свойственно находить, а не отыскиваться. К слову, какого рода обязательства связывают твоих соучеников и сего достойного сына церкви?

— За ним должок, — сказал я. — А что?

Отец Бедный моего вопроса будто не услышал.

— За ним — должок. А за вами?

— Свободны как ветер, если вопрос об этом.

— Об этом, — подтвердил священник. — Видишь ли, изменения никогда не проходят гладко, а посему возможны разного рода… инциденты. Думаю, в сложившихся обстоятельствах управа не откажется от найма тайнознатцев с боевым опытом. Ну а что? Не все же твои товарищи располагают средствами к существованию!

Я пожал плечами.

— Сообща они заработают куда больше, нежели порознь.

Отец Бедный рассмеялся.

— Аколиты? Вот уж не думаю. Уж сколько было таких ватаг! Либо осторожничали и потому прозябали, чтобы в итоге разбежаться, либо давились тем куском пирога, который пытались откусить. Аколиты, брат Серый, это сущее недоразумение в магической табели о рангах. Запросы не соответствуют возможностям. И количество отнюдь не переходит в качество. А работа на город обеспечит им небольшой, зато стабильный доход, а ещё некоторые льготы и преференции.

Я ненадолго задумался, затем кивнул.

— Да, в этом есть смысл. Передам.

После попрощался со священником и вышел в приёмную, а там монах предложил забрать вещмешок с оставленными мной в больничной палате пожитками. Я водрузил на голову котелок и, не желая обременять себя поклажей, условился о доставке всего остального на квартиру.

Небрежно помахивая тростью, двинулся на выход, подумал и отмёл мысль проведать Заряну, а только вышел за ворота и сразу наткнулся там на Дарьяна и Агну. Барышня вежливо улыбнулась, но меня определённо не признала, а книжник ухватил за руку и оттянул в сторонку.

— Минуту! — сказал он светловолосой дворяночке, а мне на ухо чуть ли не прошипел: — Деньги получил?

— Нет, никто не знает, где Шалый.

— Проклятье! — выругался Дарьян и в сердцах саданул кулаком по раскрытой ладони. — Лу… Серый, я на мели — ссуди, сколько сможешь в счёт тех денег!

— Да не вопрос, — пожал я плечами и выудил кошелёк. — А чего тебе так загорелось?

Книжник оглянулся на Агну, затем вновь подался ко мне.

— Семью Рыжепламенного лиса вчера чуть ли не под корень извели. Из всей мужской родни у Агны только один брат остался, да и тот двоюродный. Он аколит, из женщин тоже никто выше не поднялся. Чуешь, чем пахнет?

Я покачал головой.

— Вспомни о доме Синей птицы! — прошипел Дарьян. — Нет больше семьи Рыжепламенного лиса! Была да вся вышла! Часть имущества церковь изъяла, часть кредиторы за долги забрали. Ничего не осталось! Ни гроша, понимаешь? Теперь кого-то в монастырь определят, кого-то замуж выдадут. А у Агны плата за последний год обучения не закрыта, ей без нас либо за море плыть, либо к дому Огнедуба в услужение идти! Те-то выкрутились, гады!

У меня едва голова от услышанного кругом не пошла.

— Без нас, Дарьян? — уставился я на приятеля. — Ты её на содержание взять собираешься⁈

Книжник даже покраснел самую малость.

— Почему — на содержание? Она же аколит! Не хуже нас, а в чём-то и получше будет! Вот сейчас патент получим и пусть помогает. Ну а что?

— Не нравится мне это, — честно признался я.

— Беляна от родни вернётся — скажи, её к делу не пристроишь? — насел Дарьян. — Агна чем хуже?

Спор был лишён всякого смысла, так что я вытряхнул на ладонь монеты, серебро вернул обратно в кошелёк, золотые десятки и пятёрки отдал товарищу.

— С парнями сам договаривайся. — И сразу придержал его. — Только вот ещё что, Дарьян: не вздумай рассказать ей, кто я такой. И парням тоже вели язык за зубами держать. Если кто меня Лучезаром или Боярином назовёт — прокляну.

— Ты серьёзно? — округлил глаза книжник.

— Серьёзней некуда! — подтвердил я. — От одного глотка пива дно вышибать станет!

— Не шути так.

— Никаких шуток. Не умею, но специально выучусь. Запомни и другим втолкуй: я — брат Серый, а никакой не боярин. Агна будет интересоваться — скажи, мол, человек епископа. Могу с выгодными заказами подсобить, за тем и в канцелярию приходили. Усёк?

— Усёк, — пробурчал Дарьян, пересчитал монеты и объявил: — С меня полсотни целковых.

Он поспешил к дворяночке, я глянул вслед и тяжко вздохнул.

Словами не передать, как мне всё это не нравилось.

Черти драные, а ведь просто хотел на рожон не лезть и потихоньку в аспиранты пробиться! Дальше-то уже ни орден Алаи Раскаявшейся,