Читать книгу - "Люди Солнца - Том Шервуд"

Мы вышли из гончарного цеха.

– А здесь имеется речка?

– О, небольшая, но полная неги и прелести!

И, встретив её взгляд, кивнул и зашагал в сторону восточной башни.

Мы вышли на берег речки, действительно нежно и плавно передвигающей свои воды вдоль каменных стен. В мощёную крупной брусчаткой пристань были вмурованы кнехты, на двух из которых были наброшены потемневшие от времени петли канатов, удерживающие две полузатопленные пинасы.

– Протекают, – доверчиво обернувшись ко мне, показала на них Кристина.

– О нет, – отрицательно покачал головой я. – Если бы была течь – давно б затонули. Это набралась дождевая вода. Отчерпаем – и можно плыть!

– Куда? – восторженно посмотрела на меня девушка, и глаза её засияли.

– В волшебный мир тишины и покоя.

– Как мы его найдём?

– И искать не будем. Река знает, раз течёт. Она вынесет.

Тогда Кристина, быстро оглянувшись, передала мне камзол Симеона и башмачки, быстро сняла туфли, взяла мальчишечью одежду назад и, действительно прыгая по уходящим в воду крупным камням, добралась до кромки берега и бросила конверт в реку.

– Вот! – сияя улыбкой, повернулась она ко мне. – Теперь ни капельки уже не «глюпо и стидно»!

Так, босиком, она и вернулась в гончарный цех, а я шёл следом и нёс её твёрдые туфли.

Стол теперь был преображён. Вся глина была убрана, и на чистых досках в длинный ряд стояли разномастные, кривоватые глиняные фигурки. Штокс и гончарный мастер медленно шли вдоль этого ряда, и детвора, притихнув, с напряжённостью ждала приговора. Вдруг мастер остановился и сказал:

– Ремесло позволяет сытно и радостно прожить полный век. Но чтобы ремесло изучить, сначала нужно стать учеником. Первые года два учитель обычно гоняет ребёнка с разными поручениями и заваливает тяжёлой и грязной домашней работой. Оценивая послушание и кротость. Потом года два или три поручает второстепенные действия, утомительные и однообразные. Оценивая терпение и преданность делу. И лишь лет через пять подросток, выдержавший тяжёлую полосу жизни – утомительный труд, недоедание, а то и побои, – становится учеником. Я же прямо сейчас готов взять в ученики того, кто слепил вот этого человечка. Отличное чувство текстуры материала, видение пропорций и кропотливая тщательность. Несомненный талант. Итак, сообщите мне, кто этот счастливчик, которому выпало сэкономить целых пять лет жизни. Кто это сделал?

Все замерли, и я в том числе. А за столом поднялся и, мучительно краснея, поклонился мастеру Пит.

– Как звать?

– Пит, милорд. Случайно слепивший удачную куклу, но сердечно благодарный вам за добрые слова.

– Имеешь ли ты желание изучить гончарное ремесло – просеивать и месить глину, лепить прекрасные формы, варить цветную глазурь, овладеть тайнами обжига, – и от того иметь пожизненный достаток, любовь и уважение жены и почитанье детей?

– Мне очень и очень понравилось лепить глину, – ответил, снова поклонившись, Пит. – И я с радостью соглашаюсь стать вашим учеником, мастер.

Тот кивнул и громко сказал:

– Сделано.

Потом повернулся к Штоксу и попросил:

– Этого мальчика каждый день после обеда освобождайте от общих занятий. Он будет приходить в цех и до вечера работать здесь. Ну а для походов в лес и совместных игр он будет иметь два дня в неделю – субботу и воскресенье.

– Префосходный решений, – кивнул вороньим гнездом мятой треуголки фон Штокс.

– Пит, поздравляю! – громко сказал я, и все малыши разом заговорили и зашевелились.

Сидевший неподалёку от Пита Бубен, перегнувшись над столом, что-то сказал, и Пит обратился к Гювайзену Штоксу:

– Позвольте просить вас, уважаемый мэтр, тот же режим занятий предложить и вот ему, – он кивнул, и Бубен поспешно встал. – Мастер Климент поручил ему приходить и осваивать кузнечное дело.

– О, такой успехи сразу двух мальтшик весьма ратуют мой старый сердце!

Он не успел договорить, а в дверь-ворота гончарного цеха вбежала Грэта и, стремительно в качестве приветствия присев, выкрикнула:

– Обед готов! Леди Эвелин приглашает всех-всех к столу!

И умчалась. Детишки оживлённо и радостно полезли из-за стола. С радостным же лицом смотрела на милый их муравейник Кристина. И вдруг это лицо покрыла восковая бледность. Ксанфия, ковыляющая мимо на своём костыльке, прижимая к груди уютно замершего цыплёнка, остановилась и, задрав личико, спросила:

– Тётя, у тебя что-то болит?

Кристина с трудом перевела дыхание и с трудом же отвела взгляд от её единственной ножки.

– Сердце, девочка… на секунду остановилось.

– Ты ему скажи, чтобы не останавливалось, – попросила Ксанфия. – Вот, хочешь, я тебе дам живулечку подержать?

Так они вместе и пришли к каминному залу – весёлая и беззаботная Ксанфия на костыльке и бережно держащая цыплёнка наша добрая гостья.