Читать книгу - "Джузеппе Бальзамо. Том 1 - Александр Дюма"

– Я знакома лишь со старыми сеньорами, давно вышедшими в отставку, да и то, если бы они меня усидели, они покраснели бы со стыда.., такая я теперь бедная и жалкая. Знаете, монсеньер, при желании я могла бы, конечно, проникнуть в Версаль, да к чему мне это? Ах, если бы я могла вернуть свои двести тысяч ливров, духу моего не было бы в столице. Совершите это чудо, монсеньер!

Канцлер пропустил последние слова мимо ушей.

– Будь я на вашем месте, – сказал он, – я забыл бы старых придворных, раз они забыли вас, и обратился бы к молодым, которые рады привлечь к себе новых сторонников. Знакомы ли вы с их высочествами?

– Они меня позабыли.

– Да, наверное. Кроме того, они не имеют влияния при дворе. Знаете ли вы дофина?

– Нет.

– Ну, ничего, ведь сейчас все его мысли заняты прибывающей эрцгерцогиней. А не знаете ли вы кого-нибудь среди фаворитов?

– Я даже не знаю, как их зовут.

– Знакомо ли вам имя господина д'Эгийона?

– Ветрогон, о котором ходят немыслимые слухи: якобы он прятался во время сражения на мельнице… Какой позор!

– Графиня! – воскликнул канцлер. – Нельзя полностью доверяться слухам: делите надвое… Давайте еще подумаем.

– Да что тут думать!..

– Ну, а почему нет? Вот, например… Да нет… Ага, придумал!

– Кто же это, монсеньер?

– Почему бы вам не обратиться непосредственно к ее сиятельству?

– К графине Дю Барри? – раскрывая веер, спросила старуха.

– Ну да, у нее доброе сердце.

– Неужели?

– А главное, она всегда рада услужить.

– Я принадлежу к слишком старинному роду, чтобы ей понравиться, монсеньер!

– Мне кажется, вы не правы, графиня. Она стремится завязать отношения с представителями знати.

– Вы так полагаете? – спросила старая графиня, уже начинавшая уступать.

– Так вы с ней знакомы?

– Да нет же, Боже мой!

– Ах, какая жалость! Вот кто мог бы помочь!

– Да, уж она-то могла бы помочь, да беда в том, что я ее и в глаза никогда не видала!

– А ее сестру Шон знаете?

– Нет.

– А другую ее сестру – Биши?

– Нет.

– Может, вы знаете ее брата Жана?

– Нет.

– А ее негра Замора?

– При чем здесь негр?

– О, ее негр – влиятельная фигура!

– Не его ли портреты продаются на Новом мосту? Это тот, который похож на гадкую собачонку во фраке?

– Он самый.

– Да как же вы можете спрашивать, монсеньер, знакома ли я с этим черномазым? – вскричала графиня, оскорбленная в лучших чувствах. – И каким образом, собственно говоря, могла бы я с ним познакомиться?

– Теперь я вижу, что вам наплевать на свои земли, графиня.

– То есть почему же?

– Потому, что вы презираете Замора.

– Да при чем тут Замор?

– Он может помочь вам выиграть процесс, только и всего.

– Чтобы этот мозамбиканец помог мне выиграть процесс? Каким образом, скажите на милость?

– Он возьмет да и скажет своей хозяйке, что ему хочется, чтобы вы выиграли. Это называется – влиятельность… Он веревки вьет из своей госпожи, а она может чего угодно добиться от короля.

– Так значит, Францией управляет Замор?

– Хм… Замор очень влиятелен, – качая головой, заметил г-н де Монеу, – и я предпочел бы скорее поссориться с эрцгерцогиней, например, чем с ним.

– Господи Иисусе! – вскричала г-жа де Беарн. – Как вы можете так говорить, ваше высокопревосходительство?

– Ах, Боже мой! Да вам это кто угодно может повторить. Спросите у герцогов и пэров, и они вам скажет, что, отправляясь в Марли или Люсьенн, они никогда не забывают захватить ни конфет, ни жемчуга в подарок Замору. А я, без пяти минут канцлер Франции, чем занимался, когда вы прибыли, как вы думаете? Я для него готовил приказ о назначении на должность дворецкого королевской резиденции.

– Дворецкого?

– Да. Господин де Замор назначен дворецким замка Люсьенн.

– Такого же назначения его сиятельство де Беарн был удостоен после двадцати лет безупречной службы!

– Да, да, совершенно верно, он был назначен дворецким замка Блуа, я хорошо помню.

– Какой упадок. Боже мой! – запричитала старая графиня. – Значит, монархия погибает?

– По крайней мере, графиня, она переживает кризис, и вот, воспользовавшись минутой, каждый пытается урвать себе кусок, как у постели смертельно больного перед его кончиной.

– Понимаю, понимаю. Так ведь надо еще суметь найти подход к больному.

– Знаете, что вам необходимо сделать, чтобы графиня Дю Барри приняла вас с благосклонностью?

– Что?

– Было бы хорошо, если бы вам довелось передать ей указ о назначении ее негра… Прекрасный повод для того, чтобы быть ей представленной!

– Вы так полагаете, монсеньер? – спросила потрясенная графиня.

– Я в этом убежден. Впрочем…

– Впрочем?.. – переспросила г-жа де Беарн.

– Вы не знаете никого из ее приближенных?

– А разве вы не из их числа, монсеньер?

– Я?

– Ну да!

– Я не смог бы взять этого на себя.

– Значит, судьба ко мне неблагосклонна! – воскликнула бедная старуха, совершенно потерявшись от всех этих переходов. – Вот вы теперь, ваше высокопревосходительство, принимаете меня так, как никто никогда меня не принимал, в то время, как я и не надеялась вас увидеть.

Мало этого, я не только готова просить покровительства у графини Дю Барри – я, урожденная Беарн! – я даже готова ради ее удовольствия стать рассыльной ее мерзкого негритоса, которого я не удостоила бы и пинком в зад, если бы встретила его на улице. А теперь оказывается, что я даже не могу быть допущена к этому маленькому монстру… Господин де Монеу опять стал потирать подбородок; казалось, он что-то обдумывает. В эту минуту появился лакей и доложил:

– Господин виконт Жан Дю Барри! Канцлер в изумлении всплеснул руками, а графиня как подкошенная рухнула в кресло в полном оцепенении.

– Попробуйте после этого сказать, сударыня, что судьба к вам неблагосклонна! – вскричал канцлер. – Ах, графиня, графиня! Напротив, Бог – за вас.

Повернувшись к лакею и не давая бедной старухе опомниться от изумления, он приказал:

– Просите!

Лакей вышел и спустя мгновение вернулся вместе с уже знакомым нам Жаном Дю Барри; виконт держал руку на перевязи.