Читать книгу - "Блудное чадо - Дарья Плещеева"

– Ничего, в Париже у вас будут отличные учителя, – пообещал тот.

В Париж удалось приехать только в феврале.

Там уже ждало жилище – хорошо обставленный дом возле церкви Сан-Северин.

– Отсюда вам будет удобно ходить на занятия в Клермонскую коллегию, – сказал отец Жозеф. – Там вы познакомитесь с молодыми людьми, из которых выберете себе спутников для возвращения в Россию. Все они – образованные, прекрасные собеседники, знают науки и могут преподавать. Преподавание – очень важное ремесло, а наши студенты умеют расположить к себе воспитанников. Вот то, чего так недостает вашему государству. Сперва надо открыть хотя бы одну коллегию в Москве, потом – в больших городах…

Воин Афанасьевич думал, что дело ограничится занятиями. Оказалось – из него хотят быстро воспитать светского человека.

– Мне все равно, умеете ли вы танцевать, я не девица, которая влюбляется в лучшего танцора, – со смехом заявил отец Жозеф. – Но танцы сейчас в большой моде. Его величество Людовик чуть ли не ежедневно берет уроки, весь двор ему подражает. Танцы – лучший способ завести светские знакомства, которые вам очень пригодятся. Вы должны стать своим среди молодых аристократов – они лет через десять займут важные посты в правительствах своих стран. Сейчас при дворе входит в моду менуэт – извольте учиться…

Как у всякого человека, воспитанного в книжном мире, у Воина Афанасьевича было темное понятие о красивых телодвижениях. Танцмейстер, господин Бокаж, за голову хватался при его попытках изящно округлить руки. И отродясь Воин Афанасьевич не задумывался, куда при ходьбе направлены носки его сапог. Оказалось, должны смотреть в разные стороны. Опять же – он думал, что нарочно маленькими шагами ходят лишь девки-плясицы в хороводах.

– Па меню, вы понимаете? Па меню! – восклицал господин Бокаж и, подыгрывая себе на скрипке, в сотый раз показывал правильные мелкие шажки. – Повторите! Носки, носки! Спина! Шея! Руки! Голова!!!

Уследить за всеми частями тела было решительно невозможно. Оказалось, проклятое «па меню» – еще не все.

– Батман тандю жете! – кричал маленький и яростный господин Бокаж и тыкал смычком в ногу Воина Афанасьевича. – Колено натянуто! Не так высоко! Рон-де-жамб ан деор! О мой Бог, что это такое?! Колено! Носочек, носочек! Раз-два-три, раз-два-три… Маленький прыжок, совсем маленький… Спина, спина!.. О, это не руки, это две коряги, которые принесли из леса!.. Пальчики, пальчики… Сперва идет локоть, за ним кисть… Нет, клянусь, я сойду с ума!

Взмокший Воин Афанасьевич к концу урока начинал путать «право» и «лево», руки и ноги. После этой муки мученической занятия в коллегии казались отдыхом. Хотя полный курс был рассчитан на пять лет, Воин Афанасьевич уже кое-что знал, с латынью затруднений не возникало, а вот начала древнегреческого сперва давались с трудом; эклоги и эпиграммы римских поэтов он читал и переводил сносно – сперва используя русский язык в качестве посредника, потом – сразу с латыни на французский. Вот разве что чувства ритма он не имел вовсе – это и в танцевальных уроках сильно мешало, а в возне с гекзаметрами и пентаметрами – тем более. Нашли для него и учителя польского языка. Риторика была необходима, тут пришлось заниматься очень старательно; для чего нужны математика и физика, Воин Афанасьевич плохо понимал, а вот география ему понравилась, и он охотно путешествовал по картам, вычисляя расстояния и узнавая многое о городах и странах. Отец Жозеф, узнав, очень хвалил и подарил два глобуса одинаковой величины – Земли и звездного неба. Воин Афанасьевич впервые в жизни увидел глобус и дивился очертаниям обеих Америк.

Жизнь в Латинском квартале ему нравилась. Отец Жозеф договорился с двумя студентами коллегии, чтобы они всюду сопровождали Воина Афанасьевича и вели с ним ученые беседы даже в кабачках, где отдыхала молодежь из Сорбонны.

– Такая же Сорбонна будет и в Москве, – обещал отец Жозеф. – Будет благодаря вам. Главное – правильно воспитать молодых людей, чтобы они не держались за все старинное, а умели признать превосходство иных стран, когда это требуется. Для этого нужно много знать и много путешествовать…

Наконец он решил, что пора вывозить воспитанника в свет. Воину Афанасьевичу сшили дорогую одежду, купили отличные туфли и чулки, но сам он одеться не мог – его в четыре руки одевали. Две рубахи, нижняя узкая и верхняя просторная, с широченными рукавами и нашитыми атласными лентами, а сама из батиста, поверх рубах – брасьер морковного цвета, с рукавчиками, не доходящими до локтя, и с пучками лиловых лент на плечах, затем – поверх исподнего обычные штаны почти по колено, а от колена – подвязки с пышными кружевами, и верхние штаны, тоже морковного цвета, со странными разрезами, отделанные позументом и тесьмой…

При этом событии присутствовал господин Бокаж и указывал, как именно напустить складки рубахи на живот.

Потом Воину Афанасьевичу дали в левую руку трость и позвали отца Жозефа. Тот обошел вокруг стоящего столбом, растопырив руки, воспитанника и распорядился – именно так одевать его для каждого урока танцев; заодно он и разносит узкие тупоносые башмаки, украшенные большими, плоскими и жесткими бантами.

Начать отец Жозеф решил с театра. Там можно показать себя во всей красе всему аристократическому Парижу, не пускаясь при этом в хитросплетенные беседы. Для посещения театра Пале-Рояль он нашел Воину Афанасьевичу спутников – пожилую пару, которая из-за денежных затруднений была вынуждена покинуть Париж и жить в провинции. Для господина и госпожи де Трайль (муж числил свое происхождение чуть ли не от Людовика Святого, жена – от Франциска Первого) сняли квартиру и тоже купили приличную одежду.

Эта чета гордилась тем, что знала весь Париж, и получила задание знакомить понемногу Воина Афанасьевича с пожилыми дамами и господами, которые будут к нему снисходительны. Дамы же, сообразив, что вот богатый жених из провинции, сами, без особых просьб, начнут ему подсовывать внучек, племянниц и даже вдовых дочек.

Пересмотрев все комедии Мольера и все потешные итальянские комедии в Пале-Рояль, Воин Афанасьевич сперва пришел к мысли, что неплохо бы такое и в Москве завести, а потом вспомнил, что лучше бы ему в Москве не показываться.

Не просто так вспомнил – после дней, наполненных лекциями, занятиями, приятными беседами, наступали ночи, и вот тогда ему являлся батюшка со смиренной и кроткой улыбкой, простирающий окровавленные руки Васька, трое московитов – Шумилов, Ивашка и Петруха – со скорбными и суровыми лицами. Из чего он сделал вывод: этих людей более нет на свете.

– Кыш, кыш! Туда вам и дорога! – говорил он во сне, но это не спасало. Закрестить призраки, чтобы сгинули, тоже не удавалось. И, если бы не ночные страсти и не обещанное возвращение в Москву, жизнь Воина Афанасьевича была бы совсем прекрасной.