Читать книгу - "Сезон зверя - Владимир Федоров"

Они побежали вниз по ручью. Время от времени, давая Верке отдышаться, Гир подхватывал ее на руки. До полуночи оставалось чуть больше часа.

Почувствовав, что это скоро начнется, Тамерлан стал слезать с дерева. И вовремя, потому что, сделав всего два-три шага, он начал опускаться на четвереньки. А еще через какие-то считаные секунды сивый медведь медленно побрел по полянке к заветному месту. Оглядевшись по сторонам, он неторопливо разгреб лапами ветки и потянулся к запаху крови. Потом надолго припал к рваной ране на шее студента. Увлекшись, Оборотень не заметил, как за его спиной появилась еще одна тень.

Измученный удушьем и горящей раной, Зверь понимал, что только пища может вернуть ему силы и потерянную кровь, и потому, пересилив осторожность и дождавшись темноты, пошел туда, где его ждала спрятанная добыча. Он знал, что люди обязательно появятся там, как всегда появляются в местах, где гибнет кто-то из них, но какое-то чутье подсказывало ему, что нынче они не успеют сделать этого, что сегодняшняя ночь еще принадлежит ему. Но когда он свернул с тропы на пахнущий кровью след, то вдруг увидел седого медведя, склонившегося над его схороном. Злость заклокотала в Звере, помутила разум, и он, забыв, насколько сейчас слаб и беспомощен, набросился на вора.

Подбегая к склону, Гир и Верка услышали страшный рев и треск кустов. Переглянувшись, они остановились и, определив точное направление, уже медленнее пошли на шум, стараясь не выдавать себя.

Мелькая черно-голубым мячиком между деревьев, на небольшой поляне, облапив друг друга и терзая когтями и зубами, катались две матерых медведя. Верка не могла ничего понять и испуганно жалась к Гиру, зато тот все сообразил сразу: в схватке за добычу сошлись Зверь и Оборотень.

– Надо подобраться поближе, чтобы достать выстрелом, – шепнул он Верке. – Зайдем сверху, там есть за что укрыться.

Гир увлек ее в сторону и начал огибать полянку. Но пока они это делали, поединок, похоже, подошел к концу. Бурый медведь, в очередной раз навалившись сверху на сивого, сумел заломить лапой его ощеренную морду и достал клыками горло. Лес содрогнулся от предсмертного медвежьего рева, переходящего в булькающий храп. Ударив еще несколько раз поверженного и недвижного уже соперника когтями, Зверь устало поднялся над ним, негромко и совсем не победно прорычал, отряхнул нависшую клоками шерсть и, покачиваясь, пошел к разрытой куче. Невидяще глянул по сторонам, уткнулся в кучу носом и засопел.

– Стреляй! – скомандовал Гир. – Стреляй!

Верка вскинула наган и несколько раз рванула спуск. Взревев от боли и испуга, Зверь бросился в темноту.

– Я в него попала, попала! Почему с ним ничего не случилось?! – недоуменно почти прокричала Верка.

– Потому что… – Гир успокаивающе привлек ее к себе. – Потому что серебряную пулю должен был получить другой. Вон тот. – И показал на мертвого Оборотня.

Верка подошла к сивому медведю чуть поближе и вдруг с криком отскочила назад – убитый зверь начал двигаться, точнее, резко худеть и укорачиваться. Ошеломленные, они видели, как прямо на глазах медведь превратился в человека, а точнее – в Тамерлана. На шее его зияла огромная рана, но лицо было блаженно спокойным, даже как будто довольным.

– Ну, вот все и кончено, – сказал Гир, – теперь только мы вдвоем знаем, кем он был. Ваши люди завтра увидят мертвого рабочего и скажут, что хромой медведь убил еще одного человека. Хорошего, заслуженного человека. Но, по крайней мере, он теперь сам не сможет убить никого из них.

– Да, – согласилась она, – не сможет… Если б ты знал, как я страшно от всего этого устала!..

– Я знаю, милая… Прости, но до трансформации осталось всего тридцать минут, и если я вовремя не успею вставить капсулу в ухо и мой обман раскроется, то могу навечно остаться в камне или в шкуре…

Жадно испив последние минуты любви, вырванные у беспощадно летящего времени, и прощаясь у водопада, они знали, что расстаются, может быть, навсегда, поскольку понимали: ее отряд после таких жертв вряд ли останется работать еще на месяц.

– Только уйди, пожалуйста, подальше, – просила его Верка, гладя в темноте Гира по лицу и словно пытаясь запомнить его на ощупь, – а то завтра прилетят охотники с собаками, наверняка начнут устраивать облаву на хромого. Я очень тебя прошу…

– Хорошо, – пообещал он, – уйду. Хотя мне так хотелось быть в эти дни рядом с тобой. Пусть даже в шкуре…

– Я люблю тебя и не забуду никогда! – Она еще раз приникла к его губам. – Слышишь, не забуду! Ты самый лучший, самый красивый, самый-самый… Я буду ждать тебя всегда! Я люблю тебя!..

– И я тебя люблю, милая! – Голос Гира как-то совсем по-земному дрогнул и сел. Он горячо и хрипло зашептал: – Ты тоже лучше всех! Лучше всех во Вселенной! Я не смогу без тебя! Мы еще встретимся, обязательно встретимся! – Он начал потихоньку отстранять ее от себя. – Все, сигнал… Проклятый зуммер. Беги, родная…

Утром из вертолета следом за Сосновским и инженером по ТБ вывалила целая толпа – два милиционера в форме, эксперт с медицинским чемоданчиком и четверо охотников со сворой собак.

Подойдя к Белявскому, замначальника экспедиции холодно кивнул, не подавая руки, и распорядился:

– Давай сразу на место происшествия. Разговаривать с тобой потом буду.

– Место происшествия охраняется? – вставил свой вопрос инженер по ТБ.

– Охраняется, – хмуро ответил Белявский.

– Кем?

– Горнорабочим Хмаровым.

– Как, одним?! Опять нарушаете, Игорь Ильич! У меня прямо слов нет! Ведь было же предписание – никуда не выходить из лагеря по одному!

– Да ты видишь, сколько у меня народу в отряде осталось?! Кого бы я к нему в напарники послал?! Промывальщика, который с сердечным приступом валяется?! Студентку?! – не выдержал и сорвался Белявский.

– Хватит! – оборвал его Сосновский. – Я сказал: все разговоры потом. Веди на место.

Оставив для охраны лагеря и экипажа вертолета Диметила и слегка оклемавшегося Карпыча, все остальные мужчины направились в сторону зимовья.

Только одна Верка знала, какой сюрприз их там ожидает, но не могла об этом сказать. Ей было искренне жаль Белявского.

И он пережил самый страшный миг своей жизни через полчаса, когда вывел на полянку возле оборванной петли всю группу и увидел лежащего на земле Тамерлана. Плохо стало даже Сосновскому: ехал разбираться с одним смертельным случаем, а их оказалось сразу два. Тяжело осев на валежину, он полез в карман за таблетками.

– Вот, вот чем оборачивается нарушение правил безопасности! – зазвенел в тишине гневный голос инженера по ТБ, но потрясенный Белявский, к которому относились обвинения, ничего не слышал, а остальные начали деловито заниматься собственными заботами: милиционеры и эксперт осматривали тела и что-то писали, охотники выводили на след собак.

Зверь, прихрамывая уже на две ноги, медленно брел вверх по долине, поднявшись повыше на ее борт. Казалось, он истратил на поединок с сивым медведем все остатки сил, и сам не мог понять, как, полузадушенный петлей, сумел победить такого здорового самца. Было непонятно, отчего враг дрогнул в последний момент и не смог отпихнуть мордой его лапу. Сделай он это, продержись еще чуть-чуть, и Зверь сам бы оказался поверженным… А теперь он, напрягая ослабленные, жалко трясущиеся мышцы, в каком-то полусознательном состоянии навсегда уходил из мест, где боль, унижение и опасность сталкивались с ним нос к носу все нынешнее лето. Время от времени он ложился, отдыхал, с трудом поднимался и снова шел дальше. Рана от пули в лопатке была болезненной и потихоньку лишала его крови, но не угнетала так, как сжимающая шею петля. Чтобы освободиться от нее, Зверь сделал бы сейчас все, но понимал, что сам с этим никогда не справится.