Читать книгу - "Бриллиант - Сара Фокс"

Теперь мы сидели в нашем темном влажном укромном месте; в низкой лодке, покрытой пыльным брезентом, скрывшись внизу на краю реки, среди длинного тростника под густыми ивами, где слышались лишь звуки плескавшейся и хлюпавшей вокруг нас воды.

Чарльз находился около входной откидной накидки, выглядывая и следя за тропой. Нэнси держала Адама, к счастью, успокоившегося и уснувшего у нее на коленях. Я присела на низкое похожее на скамейку сиденье. Я едва смела надеяться, что мы были свободны, и неосознанно сжимала пальцы; тот палец с кольцом все еще болел и кровоточил. Каким-то образом на моем запястье осталась болтаться сумка. Прежде чем тем днем мы покинули Парк-стрит, я положила туда папин портрет и маленький эскиз Адама, сделанный за день до того. Я не знала, чем мог закончиться тот день, и поэтому захватила с собой то немногое имущество, которое было мне дорого.

Я оставила Тилсбери портрет мамы с блестящим бриллиантом на шее. Может быть, я стала черствой, но у меня не было никакого желания вспоминать ни тот камень, ни горящие над ним ревнивые зеленые глаза.

Пока мы ждали, когда наступит спасительная ночь, вечерний воздух казался душным, тяжелым и полным напряженным жужжанием насекомых, тишину нарушали только крики и шелест уток — и постоянный непрерывный громкий плеск воды. Пока мы сидели в той плавучей колыбели, укачанные и умиротворенные ее движениями, вдали раздался раскат грома, постепенно приближавшийся. От давления моя голова болела.

* * *

Наконец движение экипажа замедлилось, и он, сильно тряхнувшись, сделал остановку в глухом переулке, хорошо скрытом от дороги за густо растущими деревьями и высоким ежевичником. Я потянулась и взяла Адама из жестких рук Нэнси, прижав его к своей груди и улыбнувшись ей в знак своей искренней благодарности. Но она смотрела только вперед, ее глаза уставились на затылок кучера, на ее бледном перекошенном лице не было никакого выражения. Мы наблюдали, как он с удивительным проворством для горбатого и старого человека спрыгнул, уверенно приземлился на пыльную тропу и громко свистнул. Почти сразу из-за широких ворот перед ветхим сараем показалась большая серая кобыла и телега, которой управлял полный, аккуратно одетый человек, очевидно, фермер. После краткого пожатия рук он передал своему другу связку тряпок, и кучер начал снимать свою одежду. Он поменял свой поношенный коричневый жакет на старую льняную блузу, черную шляпу — на котелок из поломанной соломы, и наконец оторвал седую бороду, представ с открытым и свежим лицом, новый человек в своей простоватой одежде. И у меня появилась причина улыбнуться, конечно, вы давно догадались, что это оказался Чарльз.

В скором времени замена экипажа была осуществлена. Нэнси, меня и ребенка усадили назад, в пыльную и колючую солому, лежавшую вокруг. Фермер завел вспотевшую коричневую лошадь и экипаж назад в сарай, закрыл двери и снова присоединился к Чарльзу. Они поднимали и связывали бечевкой солому, пока мы с Нэнси не скрылись за высокой золотой стеной и стали невидимыми для любого, кто мог бы путешествовать в этот день по дороге.

Вторая часть нашей поездки была значительно медленнее, но столь же неудобной. Уставшие и разбитые, почти оглохшие от грохота грубых деревянных колес, мы наконец оказались перед другой тропой, полностью окруженной лесом. Затем фермер уехал на своей телеге и оставил нас, и мы пешком последовали за Чарльзом через маленькую рощу по заросшей прибрежной дорожке. Наши юбки волочились по высокой жгучей крапиве, мимо чертополоха и вьюнка, заглушая стрекот сверчков в высокой сухой траве. Среди озаренного солнцем тростника было пришвартована маленькая прогулочная лодка. Чарльз приказал нам быстро подняться и спрятаться там в темноте под тентом, в то время как он убедится, что нас больше никто не преследует. Он сказал нам не выглядывать и предупредил, что свиснет, когда будет подходить обратно. Прислушиваясь к пению птиц в сумерках, я не раз вздрагивала от испуга, думая, что кто-то подошел близко.