Читать книгу - "Иерусалим. Все лики великого города - Мария Вячеславовна Кича"

администрация выжимала из иерусалимцев все соки, и городское население неуклонно сокращалось. К 1677 г. в Иерусалиме проживало около 15 000 человек, и с середины XVII в. до середины XIX в. он не развивался. Единственным строительным мероприятием за два столетия была реконструкция мечетей на Храмовой горе. В паломнической литературе того периода Иерусалим описывается как город-призрак, депрессивный и грязный, где многие районы лежат в руинах или превратились в пустыри, а дома заброшены и разрушаются.

Политика османской администрации в Палестине привела к тому, что деньги и власть сосредоточились в руках влиятельных местных семей – Нашашиби, Хусейни, Алами, Нусейбе, Джудех и других. Они занимали государственные посты, передавали их от отца к сыну и богатели, пока низшие и средние слои общества, – как мусульмане, так и евреи, – погружались в болото нищеты.

Османы периодически «закручивали гайки», обирая не только простой народ, но и городскую знать. Один из сановников, Мехмед-паша Курд Байрам, назначенный в 1701 г. санджак-беем Иерусалима, Наблуса и Газы, снискал гораздо более дурную славу, нежели его предшественники. Этот губернатор взвинтил налоги, регулярно организовывал карательные экспедиции против бедуинов, жестоко расправлялся с крестьянскими волнениями, изымал имущество должников силой – и так надоел иерусалимцам, что в 1703 г. они подняли восстание Накиб аль-ашраф. Им руководил Мухаммед ибн Мустафа аль-Хусейни – глава (накиб) иерусалимского аль-ашрафа (авторитетных семей, которые являлись шарифами – потомками пророка Мухаммеда). Накиб аль-ашраф занимался их делами: фиксировал рождения и смерти, улаживал ссоры и т. д. Человек, обладавший столь почетным титулом, имел право носить зеленую чалму; он же возглавил первое в империи по-настоящему народное восстание, спровоцированное беззаконием и хаосом, в которые погрузилась Палестина за два века османского присутствия.

К аль-Хусейни примкнули все, кто разочаровался в османах: иерусалимские шарифы и прочая знать, улемы, торговцы, ремесленники, крестьяне из соседних деревень, бедуины… Повстанцев поддержал кади (шариатский судья), которого Мехмед-паша считал напыщенным занудой и своим личным врагом. Кади слыл жадным и продажным, монахи-францисканцы посмеивались над ним, называя «маломудрым», – но он был шурином шейх-уль-ислама[123], а значит, имел очень хорошие связи в Стамбуле.

Так или иначе, в майскую пятницу 1703 г., после пламенной проповеди кади в мечети Аль-Акса мятежники двинулись к цитадели. Санджак-бей с гарнизоном опять подавлял беспорядки под Наблусом. Воспользовавшись его отсутствием, повстанцы овладели Иерусалимом и освободили узников, лишенных свободы по приказу Мехмеда-паши. Накиб аль-Хусейни стал градоначальником, а горожане провозгласили самоуправление, прекратили платить налоги и отразили несколько атак изгнанного чиновника, пытавшегося вернуть контроль над Иерусалимом.

Минуло два года, прежде чем в Стамбуле обратили внимание на Иерусалим. Столичные сановники были заняты так называемым «инцидентом в Эдирне» (тур. Edirne Vakasi) – восстанием янычар[124], которое грянуло в 1703 г. на берегах Босфора и завершилось в Эдирне. Оно привело к свержению султана Мустафы II и возведению на престол его младшего брата Ахмеда III. Янычары бунтовали все чаще, в разных регионах вспыхивали волнения – и все это являлось прямым результатом деградации Османской империи, которая, в отличие от XVI в., характеризовалась не централизованной властью, а ослабленной, громоздкой и неэффективной административной системой – со своевольными воинскими подразделениями, алчными губернаторами и наместниками, хищными сборщиками налогов и вечно ссорящимися друг с другом местными лидерами.

Между тем Мехмед-паша, потеряв Иерусалим, вместо позора получил повышение до вали (губернатора) эялета (провинции) Дамаск и удостоился почетного звания амира аль-хаджа (руководителя паломнического каравана, направлявшегося из Дамаска в Мекку). Воспрянув духом, Мехмед-паша поставил на свою прежнюю должность санджак-бея чиновника по имени Аснам-паша и поручил ему отбить Иерусалим. В октябре 1704 г. Аснам-паша с 2000 янычар подошел к городу, но местные жители заперли ворота и отказались пускать нового губернатора. Не имея достаточных сил для штурма, Аснам-паша несколько недель ждал, полагая, что иерусалимцы не готовы к длительной осаде. В конце концов удалось достичь компромисса: горожане уплатили налоги, новый губернатор назначил заместителя, который представлял его в Иерусалиме, а османские войска остались за стенами, так и не войдя в город.

Вскоре ситуация усугубилась. Султан в далеком Стамбуле назначил нового санджак-бея Иерусалима – старика, и повстанцы не возражали, ибо не видели в нем угрозы. Однако Мехмед-паша решил раз и навсегда задушить мятеж. Он направил иерусалимцам ультиматум, требуя капитуляции. Не дождавшись удовлетворительного ответа, в ноябре 1705 г. вали выступил в поход с помощником по имени Мустафа-паша и 22 ротами янычар общей численностью от 2200 до 2500 человек.

Когда Мухаммед-паша приблизился к Иерусалиму, там царила суматоха. Накиб аль-Хусейни поссорился с кади; не исключено, что османы тайно финансировали противников накиба, дабы расколоть бунтовщиков. По традиции, вместо того чтобы объединиться для борьбы с общим врагом, иерусалимцы разделились на два лагеря и начали сражаться друг с другом. Кровопролитные столкновения бушевали несколько дней. Увидев янычар у городских стен, аль-Хусейни и другие лидеры восстания поняли, что их время истекло, – и бежали ночью. 27 ноября 1705 г. османы вошли в Иерусалим. В одних отчетах говорится, что ворота были распахнуты, в других – что бунтовщики упорно сопротивлялись, но потерпели поражение. В любом случае, у города появился новый санджак-бей – Мустафа-паша, и с тех пор в Иерусалиме дислоцировался хорошо вооруженный гарнизон. В 1707 г. накиб аль-ашраф Мухаммед ибн Мустафа аль-Хусейни был пойман, доставлен в Стамбул и казнен.

В наказание османы обложили Иерусалим неподъемными налогами. Если период восстания считался у горожан тяжелым, то первые годы после его подавления казались невыносимыми. Рабби Гедалия из Семятичей – еврейский хронист XVIII в., приехавший в Палестину из Речи Посполитой, – писал: «Когда могущественный паша вошел в город во главе сильного войска, он грабил и разрушал, что никого не оставило равнодушным. Что касается евреев, то если он знал о богатстве кого-то из них, то ловил его и заставлял выкупать себя за огромную сумму. Его оправдание перед султаном: они все мятежники. И пришла новая армия от султана, дабы жить там [в Иерусалиме] и следить за тем, чтобы больше не было мятежа. В это время многие богатые сефарды[125] бежали из Иерусалима и поселились в других местах».

Спустя полвека в Иерусалиме обострились религиозные распри. Город, сакральный для иудаизма, христианства и ислама, не отличался веротерпимостью, но к 1757 г. вспыхнула с новой силой старая вражда между православными греками и католиками. Они представляли две самые крупные христианские общины Иерусалима. Христиане разных конфессий ожесточенно конфликтовали с XVI в., ибо каждая из них желала контролировать святыни Палестины. Королевская Франция, считавшая себя покровительницей католиков, проживавших в Османской империи, в 1740 г. заключила с ней договор, и монахи-францисканцы при политической и финансовой поддержке Парижа получили статус хранителей ряда святых мест (в том