Читать книгу - "Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова"

Ромберга выглядел бедным и аскетичным, но при этом очень чистым и опрятным. Предметов и вещей было мало – это сильно облегчало задачу обыскивающего. Хельм принялся за дело. Книги, журналы, рукописные записи… Многолетний опыт позволял отделять ненужное и сосредоточиваться на главном. Кое-что он откладывал в сторону для последующего углубленного анализа. Но интересного было немного – в основном, все это были обыденные вещи, которые и должны находиться в жилище любого жителя Загреба.

Он повернулся к Фишеру:

– Проверь спальню.

Фишер вскоре вернулся:

– Там все чисто. Подушки, перины, матрас… Кровать железная. Минимум одежды в шкафу. В общем, как-то по-солдатски.

– Насколько я понимаю, жил он один?

– Да, – улыбнулся Генрих, – подруги у него не было. Присутствия женской руки в доме совершенно не чувствуется.

Со стороны сада послышались шаги. Хельм насторожился. В дом вошел высокий черноволосый мужчина с большим носом в легком светлом плаще.

– Векослав Данич, Надзорная служба, – представился он. – Я вижу, вы приехали раньше меня.

– Просто от посольства до этого места рукой подать, – сказал Хельм. – Вот мы и решили…

Данич покачал головой:

– Какая разница, ведь он все равно уже умер. И он – ваш гражданин. Что-нибудь нашли? Мы проверили – в доме шофера действительно проходило большое торжество по случаю годовщины его свадьбы. Он раскаивается, говорит, что не рассчитал своих сил. Но его можно понять – он только недавно вернулся с операции в Боснии, которая длилась почти два месяца. Все время ходил там по краю смерти. Вот и решил немного отдохнуть.

– Сливовицу он тоже, наверное, привез из Боснии? – отрывисто спросил Хельм.

– Да, – ответил после некоторой паузы Векослав Данич. – Но это обычная практика. А что вы хотите – в Боснии все живут своим хозяйством, там всегда можно разжиться и мясом, и яйцами, и картошкой, и сливовицей. А в Загребе постоянно случаются перебои.

Хельм живо представил себе эту картину: грузовик с усташами, возвращавшимися после антипартизанской операции в Боснии, набитый тем, что удалось награбить и захватить в сербских селах – тушками гусей, связанными и ожидающими заклания баранами, мешками с картошкой, бидонами молока, тюками с одеждой и постельным бельем, а если повезет – то и люстрами, и велосипедами.

– Участие в антипартизанских рейдах – хороший способ бороться с перебоями и недостатком еды, не так ли, Данич? – кривя губы, поинтересовался он.

– Так, – кивнул хорват. – Только из этих рейдов возвращаются не все. Знаете, какие потери в Боснии несут отряды Юре Францетича и Рафаэля Бобана? И повторить успехи, которые сопровождали битву при Купресе, им все никак не удается. От тех славных дней осталась только песня «Evo zore, evo dana» – «Приходит рассвет, приходит день» – и свободный проход в соседний город Бугойно, который удалось отбить у партизан. Но уже за околицу Бугойно без танков и пушек не выйти – там начинаются земли, которые безраздельно контролируют партизаны и, сколько их ни уничтожай, ряды их все не убывают…

– Это иллюзия, – покачал головой криминальный советник. – Надо только дисциплинированно и умело взяться за дело и действовать по плану, и все получится. Когда мы захватили Польшу, она была вся битком набита евреями и польскими националистами, которые непрестанно устраивали диверсии против нас. А сейчас и бывшие польские земли, присоединенные к рейху, и генерал-губернаторство с Краковом, Варшавой, Люблиным, Львовом – одни из самых спокойных областей. Там как часы работают военные фабрики, производящие оружие – в том числе и то, что мы безвозмездно передаем вам для борьбы с партизанами. – Хельм улыбнулся. – Но это – лирика, а нам надо работать. Вы поможете нам с осмотром дома фон Ромберга?

– Разумеется, – коротко кивнул Данич.

Трое мужчин принялись сосредоточенно копаться в вещах покойного поэта. Но вещей было немного, и вскоре стало ясно, что ничего нового они уже не найдут.

Ганс Хельм обвел взглядом дом фон Ромберга. Действительно, это было настоящее жилище бедного поэта – исключительно скромное, без излишеств, где все подчинено одной цели – написанию стихов. Единственным предметом, который выделялся на общем аскетичном фоне, был большой камин с мраморным обрамлением, украшенный витиеватой резьбой. Но он, вероятно, достался фон Ромбергу вместе с домом от прошлого владельца.

Хельм приблизился к камину и провел рукой по его полированной поверхности. Такой камин больше бы подошел венской или зальцбургской гостиной, чем невзрачному домику в обычном районе Загреба. Наверное, фон Ромберг дорожил им – камин придавал его дому статус. Жалко, его уже нельзя спросить об этом. Но, возможно, камин даже упоминается в его стихах… Надо будет, наверное, все-таки перечитать его книжку.

Криминальный советник открыл железную дверцу камина, тоже украшенную чеканкой и изящными металлическими акантовыми листьями, и заглянул вовнутрь. Камин не так давно топили – на нижней решетке лежала свежая зола, не старше двух-трех дней. Хельм хорошо разбирался в этом – он вырос в маленькой баварской деревне Зонненвальд на самой границе с тогдашней Чехословакией, и ему с детства вменили в обязанность топить печь и заготавливать для этого дрова.

Стенки камина были совершенно холодными – как и сам дом. Руки криминального советника сразу почернели от сажи, но он упрямо поднимал их все выше и выше, ощупывая камин изнутри. Ничего, руки можно будет потом вымыть, и вообще, это – последняя проверка в доме фон Ромберга, на ней все можно и завершить.

И вдруг его пальцы наткнулись на что-то холодное, металлическое. Ганс Хельм затаил дыхание и медленно вытянул из камина пистолет, аккуратно подвешенный за невидимый снаружи металлический крючок на внутренней стенке камина. Это был американский кольт. Он производился в США, и им оснащались бойцы английских диверсионных подразделений, коммандос и тайные агенты, которых в соответствии с июльским приказом генерал-фельдмаршала фон Рундштедта предписывалось обезвреживать на месте и сразу передавать в гестапо.

А на другом потайном крючке был подвешен глушитель к нему.

Хельм медленно навинтил глушитель на пистолет и затем представил этот кольт в руках фон Ромберга, входящего в его кабинет.

Видимо, так должна была начаться их следующая встреча…

Ганс Хельм глубоко вздохнул и повернулся к Векославу Даничу:

– Позовите еще людей и вместе с Генрихом хорошенько обыщите весь дом. Простучите стены, осмотрите подвал. Не упускайте ничего. А я попробую проверить пистолет по гильзотеке – может быть, этот кольт где-то уже засветился.

Обыск в доме Ахиллеса фон Ромберга затянулся до утра. Поэтому Данич и Фишер предстали перед Хельмом только на следующий день. Но когда они пришли к нему, их глаза сверкали.

– Вот что мы нашли у него под полом в спальне. – Фишер