Читать книгу - "Прииск "Безымянный" - Виталий Гадиятов"

– Ну и что? – сделал удивленные глаза студент. – Да мало ли тут разломов, но тополя же не растут.

– Не растут и расти не будут. Я же тебе говорю, что для этого должны быть благоприятные условия. Ну, например, тепло.

– А оно-то здесь откуда? Кто подогревает? – Виктор откровенно смеялся над Закатовым, считая, что тот, со своими размышлениями, зашёл в тупик. Но Фёдор, не обращая внимания на выпендривание студента, спокойно продолжал:

– К этому я и веду разговор, а ты до сих пор не догадался. Тоже мне, геолог! И, чему только тебя учат в твоём университете? Я имею в виду глубинное тепло Земли. По-видимому, оно поступает по этому разлому, что способствует образованию подрусловых таликов^[40]. Это, конечно, мои предположения, – вставил он после того, как тот сник, повесив нос, – однако не исключено, что именно в этом состоит разгадка.

На новом участке комаров оказалось не меньше, но скоро к ним стали относиться, как к неизбежному злу, без которого в тайге не обойтись. Во время обеда Паша даже установил прямую зависимость между временем приёма пищи и количеством съеденных комаров. По его заключению, есть следовало быстрей, и он хватал всё на ходу.

* * *

Наступил июль. Когда Закатов возвращался из маршрута, небо затянуло тучами, горы заволокло низкими облаками, стал накрапывать мелкий дождь. Всё вокруг стало мрачно-серым. Утром Фёдор проснулся от необычной тишины и ощущения тяжести над головой. Палатку придавило к земле. Он подумал, что оборвались державшие её растяжки.

– Мужики, вставайте, пора в маршрут! – крикнул Фёдор.

Афанасий зашевелился и, спросонья пробурчав что-то невразумительное, повернулся на другой бок. Стало видно, вставать он не собирается.

– Ну, ладно, фиг с тобой, полежи немного. Сейчас я поправлю верёвки и подниму тебя. Надо было раньше ложиться.

Фёдор вышёл из палатки и не поверил своим глазам. Кругом оказалось белым-бело. Снег прикрыл землю, придавил кусты карликовой берёзки, пригнул ветки лиственниц. Вокруг стояла необычная тишина, казалось, жизнь остановилась. Шумела только река.

«В разгаре лета пришла зима! А мы ещё и половины площади не отработали. Что же делать?»

На следующий день засветило солнце, со склонов гор побежали шумные ручьи, запели птицы и, как ни в чем не бывало, появились комары. Опять наступило лето.

* * *

Каждое утро, уходя в маршрут, геологи собирали лагерь, а оленеводы перевозили его на новое место, где все встречались поздно вечером. Вместе с ними кочевала и Аня, присматривавшая за своей лабораторией. На это имелись веские причины: когда завьючивали оленей, оленеводы ориентировались только на вес вьюка. В одной суме могли оказаться химические реактивы и валявшиеся под ногами камни, которые заталкивали для равновесия. Никакие надписи и Анины увещевания о том, что там стеклянная посуда, не помогали, и к лабораторным сумам она пришила красные тряпки.

– Вот так-то будет лучше, – вешая очередной вьюк, посмеивался Иван Иннокентьевич. – Мне пиши не пиши, но сослепу всё равно ничего не видать, а Санька по запарке хватает всё без разбору.

К началу августа отряд Закатова обследовал всю южную и центральную часть территории, но явных признаков золотоносности нигде не обнаружили, и начальник стал беспокоиться.

– Пашем, как папа Карло, а золота никто в глаза ещё не видел, – говорил он Ане, принимая очередную партию анализов. – Если оно действительно такое мелкое, как пишут в литературе, то надежда только на тонкую аналитику и твою гидрохимию. Анечка, я на тебя очень рассчитываю.

Тонкое золото обычно рассеяно в породе и крупных скоплений не образует, поэтому увидеть его невооружённым глазом практически невозможно.

– Ты же знаешь, что гидрохимическим методом мы можем выделить только зоны изменённых пород, в которых есть сульфиды. Одну такую аномалию мы уже нашли, но ты говоришь, что это не та минеральная ассоциация. С ней золото не связано. Что я могу тебе сказать? Работайте.

«Почему же золото не попадается в шлихах? – всё время думал Фёдор. – Вроде моем очень осторожно, потеряться не должно, а пробы пустые. Получается, золота и правда тут нет. Выходит, Архипов прав».

Утешало только то, что скоро предстояло выйти на Курунг, где много лет назад отличился Брукс. Путь лежал на север, и с каждым днём геологи приближались к долгожданной «золотой» реке. Вдоль водоразделов и на склонах тянулись цепочки останцов, в которых можно было увидеть замершего на мгновение зверя, какое-нибудь мифическое чудовище или сказочный персонаж. А на каменистых склонах и на скальных берегах встречались кусты чёрной смородины-каменушки и низкорослой малины.

– Красота! – всё чаще говорили студенты. – Как повезло, что мы сюда попали! Будет что рассказать по приезде домой.

Паша давно изменил своё мнение и теперь только и говорил, что хочет приехать сюда снова, но уже в качестве молодого специалиста. Ему больше всех везло: несколько раз он находил изменённые породы, в которых Закатов рассчитывал встретить золото и даже нашёл по одной золотинке в двух шлихах, отмытых в ледниковых отложениях. Однако говорить о перспективах этих проб пока не приходилось, и о них все скоро забыли. Помнил только Фёдор, связывавший золото не с ледником, а с северным продолжением структуры, в которой ожидал найти месторождение.

– Афоня, смотри, – показал он на карту, – вот здесь золотые шлихи Брукса, а здесь наши. Все они находятся в поле развития измененных кристаллических сланцев, а сама структура протягивается за перевал. Значит, если подтвердятся результаты Брукса, то наша задача – опробовать склоны и водоразделы, сложенные этими породами.

– Твою задумку я хорошо понимаю, – живо отозвался геолог, – но на водоразделах воды может не быть, так что со шлихованием там ничего не получится. Ограничимся металлкой^[41].

– Если воды не будет, то придётся набирать породу в мешки и носить к реке. Ничего другого я предложить не могу.

* * *

К середине августа комаров не стало, но вместо них появилась мошка. Её оказалось так много, что она облепляла с ног до головы и, в отличие от комаров, лезла куда ни попадя, особенно любила глаза и уши. Единственной радостью оставалось то, что к вечеру мошка исчезала.

В маршруты Закатов по-прежнему ходил с Павлом. Студент быстро поднаторел и норовил что-нибудь подсказать, хотя часто получалось невпопад. Обычно Фёдор описывал обнажения, а Паша отбирал образцы. Если на точке наблюдения подходило время обеда, Паша разжигал костёр, кипятил чай в котелке и разогревал консервы. Стоило обеду приготовиться, Фёдор подсаживался к столу, а иногда, не отрываясь от полевой книжки, просил подождать.