Читать книгу - "Путешествие Хамфри Клинкера - Тобайас Джордж Смоллет"

словам дядюшки, они не могли, не нарушая правил учтивости, уклониться от его посещения, а потому его проводили наверх, где он и приветствовал их с шотландским выговором и весьма церемонно.

– Леди! – начал он. – Вы, может быть, возмутились, увидев мою голову, которая обнажилась случайно, но могу вас уверить, что приняла она такой вид не от болезни и не от пьянства, но сии почетные шрамы я приобрел, служа своему отечеству.

Потом он поведал нам, что был ранен в Тикондероге, в Америке, где индейцы ограбили его, сняли с него скальп, разбили ему череп томагавком и, почитая его мертвым, бросили на поле боя. Однако позднее его нашли французы и, обнаружив в нем признаки жизни, вылечили в своем госпитале, хотя возместить утраченное им было невозможно, а потому череп остался во многих местах лишенным кожи, и эти места он прикрывает пластырем.

Ни одному чувству англичанин не отдается так охотно, как чувству сострадания. Мы тотчас прониклись жалостью к ветерану. Смягчилось даже сердце Табби; но к жалости нашей присоединилось негодование, когда мы услышали, что на протяжении двух кровопролитных войн он был ранен, изрублен, изувечен, попал в плен и в рабство, а заслужил всего-навсего чин лейтенанта. У дядюшки моего засверкали глаза и нижняя губа задрожала, когда он воскликнул:

– Клянусь богом, сэр, положение ваше – срам для военной службы! Обида, вам нанесенная, вопиет к небесам!

– Извините меня, сэр, – перебил его ветеран, – я не жалуюсь ни на какую обиду. Тридцать лет назад я купил патент на чин прапорщика, а потом, с годами, дослужился до лейтенанта.

– Но за такой долгий срок многие молодые офицеры, без сомнения, обошли вас по службе, – возразил сквайр.

– А все же я не имею причины роптать, – сказал лейтенант. – Они покупали себе чины. У меня денег не было – это мое несчастье, но никто в том не виноват.

– Как! Неужели не было у вас ни одного друга, который ссудил бы вас нужной суммой? – спросил мистер Брамбл.

– Может быть, я и мог бы занять денег на покупку чина командира роты, – отвечал тот, – но эту ссуду надлежало бы возвратить, а я не захотел обременять себя долгом в тысячу фунтов, который пришлось бы выплачивать из жалованья в десять шиллингов в день.

– Итак, лучшую часть вашей жизни, – воскликнул мистер Брамбл, – молодость, кровь вашу и здоровье вы пожертвовали войне с ее опасностями, трудами, ужасами и лишениями ради каких-то трех-четырех шиллингов в день, ради…

– Сэр! – с жаром перебил его шотландец. – Вы несправедливы ко мне, если говорите или думаете, что я был во власти столь низких побуждений! Я – джентльмен, и на службу я пошел, как и всякий другой джентльмен, воодушевленный надеждами и чувствами, внушенными благородным честолюбием. Хотя и не повезло мне в лотерее жизни, однако же я не считаю себя несчастным. Я никому не должен ни единого фартинга, всегда я могу потребовать чистую рубаху, баранью котлету и соломенный матрац, а когда я умру, останется после меня достаточно вещей, чтобы покрыть расходы на мои похороны.

Дядюшка уверял лейтенанта, что у него и в мыслях не было оскорбить его своими замечаниями, а говорил он только из чувства дружеского расположения к нему. Лейтенант поблагодарил его с холодной учтивостью, задевшей за живое нашего старого джентльмена, который приметил, что сдержанность нового знакомого притворна и видом своим тот выражал неудовольствие, несмотря на все свои речи. Короче сказать, я не берусь судить о его воинских доблестях, но, кажется, могу утверждать, что сей шотландец – самонадеянный педант, неловкий, грубый и любитель поспорить. Ему посчастливилось получить образование в колледже; прочитал он, по-видимому, множество книг, наделен хорошей памятью и, по его словам, говорит на нескольких языках, но он столь склонен к препирательствам, что готов оспаривать самые простые истины и, гордясь своим умением вести спор, пытается примирить непримиримые противоречия.

То ли его обхождение и другие свойства пришлись и в самом деле по вкусу нашей тетушке мисс Табите, то ли сия неутомимая девственница решила охотиться за любой дичью, но ясно одно: она уже повела атаку на сердце лейтенанта, который удостоил нас чести отужинать вместе с нами.

Многое могу я еще порассказать об этом воине, но отложу до следующего раза. А теперь благоразумие требует дать вам немножко отдохнуть от скучных писаний вашего

Дж. Мелфорда.

Ньюкасл-на-Тайне, 10 июля

Сэру Уоткину Филипсу, баронету, Оксфорд, колледж Иисуса

Любезный Филипс!

В последнем моем письме я предложил вам такое вкусное блюдо, как шотландский лейтенант, и теперь я еще раз попотчую вас им для вашего увеселения. Судьбе угодно было, чтобы мы угощались им добрых три дня, и я не сомневаюсь, что он еще объявится на нашем пути, прежде чем мы закончим предпринятую нами поездку на север.

На следующий день после встречи нашей с ним в Дархеме погода была такая ненастная, что мы не пожелали продолжать путешествие, и дядюшка уговорил лейтенанта подождать, пока не минует ненастье, а также предложил ему разделять с нами наши трапезы. Этот шотландец, без сомнения, собрал целый короб любопытных наблюдений, но повествует он о них столь неизящно, что это вызывало бы даже чувство отвращения, если бы не присущая ему чудаковатость, которая неизменно привлекает внимание. Он и мистер Брамбл беседовали и спорили о всевозможных предметах, о войне, о политике, об изящной литературе, о законоведении и метафизике; иной раз они вступали в такие жаркие пререкания, которые грозили прервать их знакомство, но мистер Брамбл обуздывал свою раздражительность, памятуя, что лейтенант его гость, а когда, несмотря на все усилия, начинал горячиться, собеседник его из благоразумия в такой же мере остывал.

Случилось как-то, что мисс Табита назвала своего брата уменьшительным именем «Мэт».

– Разрешите спросить, сэр, – вмешался лейтенант, – ваше имя Матиас?

Да будет вам известно, что дядюшка имеет слабость стыдиться своего имени Мэтью как имени пуританского[131] и этот вопрос столь не понравился ему, что он очень резко и с досадой ответил:

– Черт возьми, нет! – Шотландец был обижен таким ответом и сказал в сердцах:

– Если бы я знал, что вы не желаете назвать свое имя, я бы и спрашивать вас не стал. Леди назвала вас Мэт, вот я и подумал, не зовут ли вас Матиас, а может быть, Мафусаил, или Метродор, или Метел, или Матурин, или Малтин, или Матамор, или…

– Нет, нет! – со смехом воскликнул дядюшка. – Вы не угадали, лейтенант. Зовут меня Мэтью Брамбл, с вашего позволения. По правде сказать, я