Читать книгу - "Сыновья - Юрий Градинаров"

После совещания в «Метрополе» состоялся короткий банкет. Александр Сотников поужинал и поехал на извозчике в казармы бывшего своего дивизиона. Там, кроме наряда да конюхов, никого не было. Казаки и офицеры находились в отпусках, и только конюхи присматривали за уставшими от боёв питомцами.

– Не собираетесь к нам вернуться, Александр Александрович? – спросил его дивизионный говорун Игнат Пантелеевич Петрищев.

– Пожалуй, нет! Разве ты не слышал, пятый казачий круг меня официально освободил от обязанностей атамана Енисейского казачьего войска в начале февраля этого года. Я командую в Томске таким же кавалерийским дивизионом. Но подал рапорт об отставке с 1 апреля. Есть дела важнее, чем армия. Там у меня жена, сын. Летом хочу махнуть на родину, в низовье. С геологами. Хотим обследовать берега Енисея. И на дедовы владения взглянуть. Колчак поддержал мою затею. Управляйтесь здесь сами с новым командиром. Он мужик бедовый.

– Бедовый-то бедовый, да за дивизион не очень болеет, – ответил конюх. – Вы за казачество могли жизнь положить, а он осторожничает. Начальству в рот заглядывает. Управление казачье теперь в Минусинске. Там Ананий Гордеевич заведует гражданским отделом. Мы осиротели без вас двоих. Некому за дивизион постоять.

– Ничего, Игнат Пантелеевич! Скоро молодые казаки к вам придут, не нюхавшие пороху! Веселей пойдет служба, если на фронт не пошлют, – сказал Сотников и протянул руку конюху. – Мне пора, Пантелеич.

По звонку Петра Васильевича Вологодского военное командование разрешило капитану Александру Фильберту с пятнадцатого июня по двадцатое октября принять участие в качестве топографа в геологоразведочной экспедиции в низовье Енисея.

Сибирский геологический комитет на основании решения правительства включил в план одна тысяча девятьсот девятнадцатого года направление на Таймыр геологической партии в количестве шести человек, главной задачей которой было исследование с целью поисков месторождений каменного угля и других полезных ископаемых на участке правобережья Енисея от станка Потаповского до Усть-Енисейского порта. Научное обеспечение и руководство партией по совету Александра Сотникова Геологический комитет поручил Николаю Николаевичу Урванцеву. Топографические съёмки будут вести Сотников и Фильберт. Трёх рабочих решили нанять в Потаповском.

Добравшись пароходом до Потаповского, геологи сняли с судна приборы, спецодежду, шанцевый инструмент. Даже мужики, смолившие лодки, оставили костры и пришли встречать нежданных гостей. Первой у сходней стояла мать Александра. Он обнял её, тёток, пожал руки потаповским мужикам.

– А теперь послушайте меня! – поднялся он на две ступеньки пароходного трапа. – Это мои друзья: Александр Фильберт и Николай Урванцев! Приехали кое-что поискать на берегах Енисея и в Норильских горах. На помощь будем брать трёх мужиков. Думаю, Ивановых.

– Ты, племянничек, сначала фартовыми папиросами угости, а потом о деле начинай! – наставлял Василий Никифорович.

Александр достал пачку английских папирос и протянул:

– Бери, дядя Вася, пробуй!

Пачка пошла по кругу. Облако дыма зависло над толпой потаповцев.

– Хоть и иноземные, но не вкусные! – сказал Николай Иванов. – Наш махрячок вкусней, он горло пронимает!

Александр Сотников чуть передохнул от вопросов земляков, сказал, обнявши друзей:

– Вот здесь, Николай и Саша, я родился! В том пятистенке, с окнами на Енисей! На этой песчаной косе няня учила летом ходить. Я цеплялся пальцами за песчаные выступы, падал, хватал горстями сухой песок и опять перебирал непослушными ногами. Помню это, будто было лишь вчера. А за тем мысом я рыбачил. Сорогу таскал. На лодке ходил по Фокиной до волока. Даже не верится, что это уже никогда не вернётся. Всё, кроме Норильских гор. Скоро мы их навестим.

И, грустно вздохнув, спросил у Николая Иванова:

– Слушай-ка! В устье Фокиной я заметил на берегу обсохший наш катер. Он на ходу или ухайдакали?

– Сломан он! Давления в котле нет. Уже три года, говорят, стоит. А спецов наладить нет!

– Ладно! Сейчас, пока шель-шевель, сходим поглядим на него. Ты, Николай, поднимись к матери, возьми у неё ключи от паровика. Может, наладим! Мы же с Сашей политехникум закончили. Кое-что в паровиках соображаем.

Месяц, как прошёл ледоход. Вода шла на убыль, оставляя на приплесинах невысокие уступы, загаженные всякой всячиной, принесённой водопольем.

На левом наволочном берегу виднелся в распадках снег. А с огромной, истекающей водой льдины, оставшейся на косе от паводка, бежала густая капель. Капли уходили в песок, оставляя лишь желтоватую сырость.

– Есть в здешней природе что-то своё, чего нет и никогда не будет ни в Красноярске, ни в Томске, ни в Нижнем, – сказал Николай Урванцев, снимая очки. – Чувствуется какое-то свежее, трудно объяснимое восприятие жизни. Кажется, что здесь девственная жизнь, не замацанная грязными руками.

А Фильберт любовался Енисеем и не слышал слов Николая.

– Красива наша Томь, но Енисей – дух захватывает! Две тыщи вёрст прошли – нигде не повторился! – шептал Фильберт, будто боялся, что кто-то услышит его восхищение.

Они подошли к стоявшему на катках катеру. Давно не крашенному, пропахшему мазутом, с лужами дождевой воды на корме. Николай Иванов принёс ключи. Сотников спустился вниз, к двигателю:

– Вроде всё на месте. И вал не погнут, и винт трехлопастный. Давайте проверим!

Они сняли котёл, дважды промыли водой, почистили от накипи и снова промыли. Потом залили и опробовали под давлением до десяти атмосфер, используя для этого плунжерную помпу подачи воды в котёл под парами. Давление держалось стойко.

– Ура, ребята! Котёл исправен! – обрадовался Урванцев. – Сейчас проконопатим корпус, просмолим снаружи и внутри и катнём на воду.

– Может, пообедаем, а потом уж доведём дело до конца! – предложил Александр Сотников.

– Нет уж! Коль затеяли ремонт, надо услышать стук паровика. Самим интересно себя проверить! А чему мы ещё в жизни научились кроме того, что шашкой махать, – настаивал Фильберт.

– Николай Николаевич у нас высокий да худой. Его кормить да кормить надо! – засмеялся Сотников. – А то не осилит задачи экспедиции.

– Ладно, потерпим! – сказал Урванцев. – Наладим, он нас избавит от вёсел. И время сэкономим на обследование правого берега.

Николай Иванов принёс ведро смолы, запалил костёр. И вскоре, после конопатки, просмолили катер снаружи и внутри. Перекурили, ожидая, пока загустеет смола.

Александр снова попросил Николая:

– Пока мы рубим, подкинь ещё ведёрко уголька. Только покрупней.

Катер по каткам столкнули в воду. Переживали, выдержит ли нужное давление котёл. Когда он набрал необходимые параметры, Александр включил передачу. Нехотя закрутился гребной вал, и катер медленно пошёл по Фокиной. Александр развернул его, вывел на Енисей и направил вдоль правого берега к Потаповскому.