Читать книгу - "Таинственный доктор - Александр Дюма"

— А судьба королевской власти, а свобода Людовика XVI! Прийти на помощь царственному собрату для меня дело чести; предав его, я покрою стыдом самого себя.

Однако вести, поступавшие к королю, звучали с каждым днем все безотраднее для союзников: 21 сентября Конвент уничтожил королевскую власть и провозгласил Республику; 24 сентября французам открыла свои ворота столица Савойи Шамбери; 29 сентября ее примеру последовала Ницца: подобно Нилу, Республика выходила из берегов, чтобы умножить плодородие окружающих ее земель.

В последних числах сентября положение коалиционной армии сделалось невыносимым. Австрийский император и русская императрица ожидали Фридриха Вильгельма подле роскошного пиршественного стола, желая сообща проглотить Польшу, а он умирал от голода в собственном военном лагере.

Дюмурье послал ему двенадцать фунтов кофе — все, что было у него самого.

Эти двенадцать фунтов кофе послужили затем главной и, надо сказать, единственной уликой против Дюмурье.

На предложения, сделанные ему парламентерами, Дюмурье тотчас ответил от имени Собрания:

«Французы начнут переговоры с неприятелем лишь после того, как он покинет пределы Франции».

Однако тайные инструкции, привезенные Жаком Мере, были весьма далеки от этой подлинно римской прямоты.

Они гласили следующее:

одержать победу менее громкую, но столь же важную, как и победа при Вальми, не вступая в бой;

не доводить неприятеля до того отчаяния, которое стоило нам поражений при Креси и Пуатье;

выпроводить прусскую армию за пределы Франции со всевозможными воинскими почестями, но во что бы то ни стало выпроводить;

довести до всеобщего сведения, что, оставляя на произвол судьбы Людовика XVI, Фридрих Вильгельм оставляет на произвол судьбы самое королевскую власть; посему не только не препятствовать отступлению пруссаков, но, напротив, всемерно его облегчать.

Наконец 1 октября пруссаки, не в силах долее противостоять болезням и голоду, начали покидать свои позиции.

В этот день они прошли только одно льё; на следующий — ровно столько же; и все-таки, пусть всего лишь на два льё, но они отступили — это было важнее всего!

Тридцатого сентября состоялось свидание Келлермана и герцога Брауншвейсгкого.

Герцог Брауншвейгский разгадал намерения Дюмурье; Келлерман же, обладавший умом менее гибким, пребывал в неведении.

Он желал непременно условиться об основаниях, на которых будет заключен договор между воюющими сторонами.

Герцог Брауншвейгский старался уклониться; он находил, что и без того написал слишком много.

Быть может, даже чересчур много!

— Однако, — настаивал Келлерман, — чем же все это кончится?

— А вот чем, — отвечал герцог Брауншвейгский, — все разойдутся по домам, как гости со свадьбы.

— Не спорю, — соглашался Келлерман. — Но кто оплатит свадебные расходы? На мой взгляд, император, первым напавший на нас, должен в возмещение убытков уступить нам Нидерланды.

— Это не нашего ума дело; об этом пусть толкуют полномочные послы. Назавтра, как мы уже сказали, прусская армия пустилась в обратный путь. Французы вели себя на редкость предупредительно. Только Диллон, не одобрявший подобные способы ведения войны, пару раз чересчур усердно преследовал неприятеля по пятам, за что и поплатился.

Вообще же врагов лелеяли, о них заботились, их подкармливали хлебом и поили вином, чтобы у них достало сил как можно скорее добраться до границы.

Верден был оставлен 14 октября, Лонгви — 22 октября.

Наконец 26 октября последний живой пруссак покинул территорию Франции.

А тридцать пять тысяч мертвецов остались гнить на равнинах Шампани.