Читать книгу - "Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество - Виталий Шипаков"

Стрельцы тоже не стали артачиться, составив в угол бердыши, они уселись рядом с начальником.

– Ай да молодцы, приятно иметь дело с умными людьми, – похвалил их Митька и, обращаясь к целовальнику, распорядился: – Эй ты, мордатый, что стоишь, подавай вино воинам православным, да поживей.

Пройдоха было кинулся исполнять приказ хорунжего, но Иван остановил его.

– Не торопись, мы с тобою еще торг не завершили. Впрочем, цену ты назвал, а я не возражаю, выкладывай-ка по червонцу за каждую жемчужину, – для убедительности Княжич вынул пистолет, нацелив смертоносное оружие в толстую харю целовальника.

– Да у него, наверное, и денег таких нет, – сжалилась над негодяем простодушная Еленка.

– Есть, Еленочка, есть. Он на горе людском так свои руки нагрел, что тебе не снилось, – заверил Ванька.

В подтверждение его слов целовальник вынул из-за пазухи кожаный кошель и принялся отсчитывать монеты, но уже не серебряные русские копейки, а золотые иноземные цехины²². При этом из поросячьих глаз пройдохи потекли горючие слезы.

– Трех червонцев не хватает, – промолвил он дрожащим голосом, когда мошна опустела.

– Да ладно, я же не такой, как ты, сквалыга. Со мной по-доброму всегда договориться можно, – снисходительно ответил есаул. Смахнув со стойки деньги, он ссыпал их в карман Еленкиной шубы и, взяв за руку свою красавицу, направился к двери. Лысый, Лунь и Лихарь двинулись вслед за ними, а Бешененок попросил:

– Иван, дозволь с хорунжим остаться, мало ли что. Их все-таки четверо да еще этот кабатчик-прощелыга, от такого чего хочешь можно ожидать.

Своенравному парню не хотелось ходить с бабой по торжищу да таскать за нею всякое тряпье. Испить винца и побеседовать с поверженным врагом для Бешененка было куда приятнее.

– Оставайся, – дозволил Княжич. – Только не пытайся Митьку перепить, неблагодарное это занятие, по себе знаю.

– Коль прикажешь, я могу вовсе не пить, – ответил Максим. Проводив товарищей, он запер дверь на крюк и уселся у порога с обнаженной саблею в руке.

29

В отличие от Бешененка, лишь по велению строптивой души не пожелавшего отправиться с княгиней на торжище, Иван не понаслышке знал, что значит с женкой по базару ходить. Как-никак он прожил с НадькойНадией почти полгода и каждый раз, когда ногайская княжна звала его на ярмарку в ближайший русский городишко, впадал в зеленую тоску. Но сейчас все было поиному. Нет, чудила белокурая литвинка не дай боже. Чернявенькой татарочке было б не угнаться за ней. Она не пропустила ни единой лавки, а в иную заходила по два раза. Товар Еленка брала без разбору, на что глаз упадет, и по самой несуразно дорогой цене. Так что вскоре пройдохины червонцы пошли по ветру, и Княжичу пришлось расстаться с парой собственных перстней, дальше продавать Еленкины сокровища он отказался наотрез. Причем сделал это без малейших сожалений, с умилением глядя, как его любимая с дитячьим восторгом прижимает к пышной груди своей очередную безделушку. Вот что значит настоящая любовь.

Андрей с Назаркой только посмеивались, таская в сани княгинину добычу, а Никита, оставшийся доглядывать коней, каждый раз при их очередном появлении сокрушенно качая головой шептал себе под нос:

– Совсем сдурела баба.

Когда все, что надо и не надо, было куплено, а казаки уже собрались идти в кабак за Разгуляем с Бешененком, Еленка неожиданно воскликнула:

– Ой, о самом главном-то я позабыла, – и во всю прыть своих длинных ног побежала обратно в торговые ряды.

– Беги, лови, – сказал – Никита – Княжичу, кивнув ей вслед. – А то придется здесь ночевать.

Догнав Еленку у двери сапожной лавки, Ванька озабоченно спросил:

– Ты куда, мы же тут уже два раза были.

– То-то и оно, что были, а сапоги Аришке не удосужились купить, – пояснила литвинка и, учуяв в голосе любимого досаду, виновато попросила: – Не сердись, я быстренько обернусь, у ней нога, как у меня.

Ее быстренько растянулось на добрых полчаса. Перемерив с десяток пар самой лучшей обуви, красавица остановилась на красных, с серебряными подковками сапожках, почти таких же, какие были у ней самой.

Выложив сидельцу последние монеты, Ванька облегченно вздохнул. Слава богу, деньги, а значит и его мучения, закончились. Угадав его помыслы, Еленка шаловливо усмехнулась:

– Что, утомила я тебя своею бабьей глупостью? Зато знаешь, как Аришка будет счастлива, – при этом чудные глаза ее сияли искренней радостью.

– Вот за это я тебя и люблю, – ответил Княжич.

– Любишь ты меня за красоту, за что же больше-то беспутную бабенку, да еще замужнюю в придачу, можно полюбить.

– Красота само собою, а еще за то, что ты всегда девчонкою останешься, умеющей чужому счастью радоваться, – возразил Иван и поцеловал ее прямо на глазах у изумленного купчишки.

– Эй, казак, в Москве за все платить положено, а за любовь в особенности. Правда, ты со своим товаром заявился, потому гони еще червонец и целуйтесь хоть до самого утра. Я по такому случаю даже лавку готов закрыть, все одно торговля нынче плохо идет, – шутливо предложил торгаш.

– Извини, любезный, но расчет придется отложить, – Ванька вывернул пустой карман. – Но ты не отчаивайся, в должниках ходить я не привык. В другой раз в Москву приеду – непременно расплачусь.

Распрощавшись с ухарем-купчишкой, Иван с Еленкой вышли из давки.

– Ну вот, и часу не прошло, как возвернулись, а Лысый уж собрался на возу ночевать. Вон, перину даже расстелил, – язвительно сказал Андрюха, шаловливо подмигнув княгине.

– Дурак ты, Лунь, это я не для себя, а для пани Елены расстарался. Пускай уж сразу свое приобретение оценит, а то надумает менять, и придется с полдороги возвращаться.

Не уловив в речах Никиты подвоха, Еленка села на разостланную в санях перину, устало вымолвив при этом:

– Ну уж нет, больше ничего менять не будем. Утомилась я по этому торжищу распроклятому за вами бегать.

В ответ на ее истинно женский упрек казаки расхохотались.

– Ладно, хватит дурить, поехали. Разгуляй с Максимкою поди уж заждались, – распорядился Княжич, и их маленький обоз двинулся в сторону кабака.

30

Первым к пристанищу пропойц подъехал Лихарь. Выпрыгнув из саней, Назарка было ткнулся в дверь, но та оказалась заперта. В ответ на его настойчивый стук раздался злобный возглас Бешененка:

– Катитесь к чертовой матери, сказано же вам – хозяин занедужил.

– Открывай, свои.

– А, это вы, – уже добрее отозвался Максимка, распахивая дверь.

Увидав, что парень совершенно трезв, есаул одобрительно изрек: