Читать книгу - "Черноморский набат - Владимир Шигин"

Зима с 1788 на 1789 год была для турок печальной. Голода в Константинополе не было, но цены на хлеб были, однако, весьма высоки, что вызывало ропот. Султан Абдул Гамид тяжело болел, его мучили боли в животе, и он гнал от себя всех прочь.

– Я готовлюсь предстать перед Аллахом, а потому мне нет теперь дела до ваших дрязг! Я думаю о вечности! И заканчивайте войну с московитами, да пребудет с нами мир и покой!

Великий визирь Юсуф-паша непрерывно заседал в диване. Там решали, как воевать с Московией в следующем году, чтобы выторговать более выгодный мир. Сам визирь был настроен мрачно.

– Все идет худо! – говорил он с отчаянием. – Нас уверяют, что у цесарцев и у русских не лучше, но что нам до того? У нас нет ни одного лишнего пиастра, а потому мы не можем набрать войск столько, как в прошлую кампанию.

Ему вторил реис-эфенди:

– Хотя б Швеция и продолжила войну с Россиею, нам из того не может быть иной прибыли, что русский флот не пройдет в Архипелаг. Даже если Пруссия и Англия за нас вступятся; то все будет лишь для их выигрыша, а не для нашего счастья!

Порта не знала, чем и как продолжить предстоящую кампанию. Несмотря на строгие повеления и агитацию мулл, никто не желал идти во флот. Слишком свежи были рассказы оставшихся в живых о погроме в очаковских водах. Кое-как чинился разбитый флот. Так как в казне денег не было, делал это Эски-Гассан на свои кровные. Поначалу капудан-паша принялся за ремонтные дела с желанием, но потом приуныл, деньги из его карманов исчезали стремительно, а работы продвигались слишком медленно, чем бы ему хотелось.

Посол Булгаков, даже сидя в Семибашенном замке, знал от надежных людей о положении в Константинополе и через датского посла слал тайные письма в Петербург и Потемкину. Из письма Булгакова светлейшему: «Взятие Очакова привело здесь не только турок вообще, но и известных наших врагов и завистников (то есть европейских послов. – В.Ш.) в крайнюю робость. Султан, совет, большие бороды – плачут; все желают мира».

В довершение всего в первый день нового 1789 года в Константинополе начался бунт янычар, не получавших уже десять месяцев жалованья. Янычары били колотушками в опрокинутые суповые котлы и кричали проклятья в адрес султана. Выгребя последние горсти золота, им кое-как заткнули глотки. Теперь уже и в диване не шепотом, как ранее, а во весь голос заговорили о необходимости мира. Тем не менее прусский и английский послы по-прежнему уверяли Порту в необходимости продолжения войны.

– Участь войны может быть решена несколькими кинжальными ударами, которые по плечу храбрым турецким воинам! – заверяли они реис-эфенди.

– Воины Аллаха, разумеется, храбры, как пустынные львы, – соглашался с ними министр иностранных дел Порты. – Но они голодны и озлоблены, а голодный лев опасен больше для своих, чем для чужих!

Послы переглядывались. Потом, вздыхая, лезли в карманы камзолов, доставая оттуда увесистые кожаные кошели.

– Этого мало на всех, но вполне хватит для одного из храбрых львов султана!

Реис-эфенди ловко прятал золото, после чего закатывал к небу глаза:

– Видит Аллах, что я делаю все возможное, чтобы продолжить эту праведную войну, но недовольных слишком много!

– Сделайте невозможно и действуйте более решительно – рубите смутьянам головы! – советовали послы, откланиваясь.

7 апреля 1789 года скончался двадцать седьмой султан Османской империи Абдул Гамид Первый. Говорили, что причиной смерти султана стали чрезмерные любовные утехи с его последней усладой сердца – пышногрудой красавицей Накшидиль.

Под этим именем скрывалась французская аристократка и авантюристка Эмма де Ривери. Мало кто знает, но «услада сердца султана» была кузиной супруги Наполеона Жозефины, а посему сам будущий французский император приходился, таким образом, свояком турецкому султану! Вот уж воистину чудны переплетения человеческих судеб! Так как сын Абдул Гамида и Накшидиль был еще мал, на престол был возведен 28-летний племянник Селим, ставший в череде султанов-османлисов Селимом Третьим.