Читать книгу - "О всех созданиях - прекрасных и удивительных - Джеймс Хэрриот"

Впрочем, в конце концов он проложил нам путь через толпу к стойке, где властвовали два уже порядочно задерганных смуглых человечка в белых куртках. Они работали с хмурой сосредоточенностью, по опыту зная, что на ветеринарных вечерах виски не напасешься. Но они тотчас оторвались от своего занятия, едва над стойкой воздвиглась массивная фигура моего коллеги.

— А, мистер Беннет! Как поживаете, мистер Беннет?

— Добрый вечер, Боб. Рад вас видеть, Редж, — величественно отозвался Гранвилл.

Я заметил, что Боб отодвинул в сторону бутылку с заурядным виски и наполнил стопку Гранвилла из извлеченной откуда-то бутылки «Гленливет малт». Гранвилл одобрительно понюхал драгоценнейший напиток.

— И стопочку моему другу мистеру Хэрриоту.

Почтительное выражение на лице бармена придало мн< важности в собственных глазах, а затем я получил полную стопку «Гленливета». Выпить ее мне пришлось залпом и тут же несколько раз повторить, потому что бармены ориентировались по моему товарищу.

Затем в кильватере Гранвилла я проследовал к столам, которые он обходил с видом человека, оказавшегося в своей стихии. Спонсоры угостили нас на славу, и мы перепробовали множество канапе, всяческих закусок и холодных блюд. Иногда мы вновь посещали стойку промочить горло, а затем возвращались к столам.

Я знал, что немножко перепил, а теперь и переедаю. Но беда была в том, что Гранвилл всякую мою попытку отказаться от чего-то воспринимал как личную обиду.

— Отведайте креветок, — командовал он, впиваясь зубами в волован, начиненный грибами, и, если я медлил, его взгляд становился невыразимо скорбным.

Впрочем, я наслаждался жизнью. Я люблю ветеринаров и по обыкновению упивался их рассказами об успехах и неудачах. Особенно о неудачах: в них было что-то утешительное. А всякую мысль о том, что нам предстоит обратный путь, я тут же отметал.

Гранвилла же это словно ничуть не волновало: во всяком случае, когда общество начало мало-помалу редеть, он не последовал благому примеру тех, кто уехал среди первых. Собственно говоря, зал мы покинули последними, церемонно приняв прощальные чаши из рук Боба и Реджа.

Когда мы вышли из отеля, я чувствовал себя великолепно. Правда, в мыслях наблюдалась некоторая легкость, и я раскаивался, что не устоял перед вторым куском торта со взбитыми сливками, но в остальном все было замечательно. Когда мы погрузились в «бентли», Гранвилл лучился благодушием.

— Прекрасное заседание, Джим. Я же говорил вам, что пропустить его было никак нельзя.

В восточном направлении возвращались только мы, и на шоссе никого не было. Тут я вспомнил, что и по дороге в Эплби нам не повстречалось ни единой машины, и теперь в нашем полном одиночестве мне почудилось что-то жутковатое. Снег уже не падал, и яркая луна лила холодный свет на белый безлюдный мир. То есть безлюдный, если не считать нас, а простирающийся впереди ровный ковер, сверкающий девственной белизной, не оскверненной ни единым следом, еще больше подчеркивал нашу отъединенность от остального человечества.

Во мне все больше нарастала тревога, по мере того как впереди все четче вырисовывался суровый хребет Пеннин. Казалось, там встает на дыбы разъяренное белое чудовище.

Промелькнули заснеженные крыши Бро, и начался длинный подъем. Большую машину бросало из стороны в сторону на извивающемся петляющем шоссе. Мотор натужно ревел. Я полагал, что мне полегчает, когда мы доберемся до нагорья, но при первом взгляде на дорогу через него у меня защемило под ложечкой от скверного предчувствия. Миля за милей змеилась она по самой унылой пустоши во всей Англии. И даже с этого расстояния были видны сугробы — атласные, гладкие, красивые, они грозно лежали поперек нашего пути.

Слева и справа от дороги волны огромной белой пустыни уходили к черному горизонту. И нигде ни огонька, ни движения, ни малейших признаков жизни.

Воинственно зажав в зубах трубку, Гранвилл ринулся в бой. Мы врезались в первый сугроб, несколько жутких секунд скользили вбок, а затем оказались по ту его сторону и помчались дальше по нетронутому белому ковру. Затем еще сугроб. И еще. И еще. Раз за разом я решал, что мы безнадежно застряли в снегу, но под пронзительный вой мотора, разбрасывая белые комья, машина выбиралась из сугроба. У меня был порядочный опыт езды по снежной целине, и я полностью оценил искусство Гранвилла, когда, не сбрасывая скорости, он успевал определить самую низкую, самую узкую часть препятствия для тарана. Конечно, в его распоряжении была мощная тяжелая машина, но водить ее он умел!

Тем временем совсем иная тревога вытеснила мои опасения — увязнуть среди этого безлюдья. Покидая отель, я был перегружен едой и напитками, но если бы следующие несколько часов со мной обходились бережно, все осталось бы в полном порядке. Однако на протяжении тряской дороги до Бро на меня все больше наваливалась тошнота. Моя память горестно возвращалась к экзотичному коктейлю, изобретению Реджа — по мнению Гранвилла, мне обязательно следовало его попробовать. А еще Гранвилл убедил меня запивать виски пивом — для сохранения правильного соотношения между жидкостями и твердой пищей.

Теперь же меня не просто встряхивало, а швыряло из стороны в сторону, точно горошину в барабане — «бентли» накренялся, скользил юзом, а порой высоко подпрыгивал. Вскоре мне стало очень худо. И подобно замученному морской болезнью страдальцу, которому уже все равно, что корабль вместе с ним идет ко дну, я потерял всякий интерес к тому, где мы едем. Закрыв глаза, упершись ногами в пол, я предался внутренним мукам.

И не сразу заметил, что после столетия бурной езды мы наконец покатили под гору и с торжествующим ревом промчались через Боуз. Опасность провести ночь в машине почти миновала, но Гранвилл жал и жал на педаль газа, мы во всю мочь неслись по промерзлой земле, а мне становилось все хуже и хуже.

Я томился желанием попросить моего коллегу остановиться, чтобы я мог спокойно предаться рвоте на обочине, но как обратиться с такой просьбой к человеку, которого не брали никакие излишества: даже в эти минуты он весело болтал, свободной рукой набивая трубку. А проклятая тряска явно вогнала мне в кровь лишний алкоголь: в довершение прочих неприятностей у меня начало мутиться в глазах. Голова шла кругом, и я не сомневался, что стоит мне встать, как я тут же уткнусь носом в землю.

Вот что занимало мои мысли, когда машина остановилась.

— На минуточку заскочим в дом и поздороваемся с Зоей, — сказал Гранвилл.

— Че… чего? — промямлил я.

— Зайдем в дом на несколько минут.

Я поглядел по