Читать книгу - "1612 год - Дмитрий Евдокимов"

Бояре и духовенство смотрели на веселых, уже с утра подвыпивших панов в кургузых одеждах угрюмо, с мрачной подозрительностью. Царь же, напротив, милостиво улыбался гостям. Юрий Мнишек передал дьяку Афанасию Власьеву список придворных. Каждый, кого выкликал дьяк, подходил к царю для целования руки, затем отступал к стене, давая проход следующему. Когда обряд рукоприкладства завершился, с речью к царю обратился гофмейстер царицы Мартын Стадницкий. Афанасий Власьев громко переводил цветастые фразы красноречивого поляка:

— Приятели и весь двор светлейшей девицы и супруги, нареченной вашего царского величества, приветствуют устами моими ваше цезарское величество, прежде всего земной поклон отдавши Господу Богу, который пожелал ваше цезарское величество породнить с народом, мало разнящимся в языке и обычаях, равным силою, сердцем и жаждою к бою, от века славным в храбрости!

Покосившись на угрюмых бояр, Стадницккй с вызовом сказал:

— Если же кому кажется новшеством, что это из Польши, то Господь Бог уже от давних времен в государстве вашего цезарского величества восславил эту свою волю: прадед или дед — не твердо держу это в памяти — имел в священном супружеском состоянии дочь Витольда. Да разве священной памяти отца вашего цезарского величества не Глинская родила? В какое же это время предкам из такой крови вашего цезарского величества жилось несчастливо?

Димитрий с потаенной усмешкой поглядел на насупившихся бояр: ловко шляхтич ответил на их потаенное неодобрение предстоящей свадьбы.

Стадницкий тем временем с пафосом продолжал:

— Итак, остается твердая надежда на счастливый, с Божьей милостью, результат, Отец Господь Бог чудесным образом обратил сердце вашего цезарского величества к тому народу, с которым предки ваши роднились и ты сам благоизволишь породниться. Уже теперь погаснет та притворная дружба из сердец обоих народов. Уже то суровое, истинно нехристианское пролитие крови между нас престает. Уже, с Божьим благословением, общие силы того и другого народа мы будем с успехом обращать против поганых, чего не только мы, но и все христианство с великим вожделением ожидает…

В упоминании об общих силах Димитрий уловил намек хитроумного поляка на возможность объединения двух государств под одной державной рукой. По поручению государя Власьев сказал несколько благодарственных слов, и гостей усадили на принесенные лавки возле столба.

Дьяк Афанасий Власьев громогласно возвестил:

— Господа послы пресвятейшему и непобедимому самодержцу и великому государю Димитрию Ивановичу, Божьей милостью цезарю и великому князю всея Руси и иных татарских царств и иных многих государств, московской монархии принадлежащих, государю, царю и обладателю, от пресветлейшего и великого господина Сигизмунда Третьего, Божьей милостью короля Польского и великого князя Литовского и иных, послы Николай Олешницкий и Александр Гонсевский вашему императорскому величеству челом бьют.

При этих словах послы, сняв шапки, поклонились. Вперед вышел Олешницкий и произнес с достоинством, граничащим с вызовом:

— Пресветлейший и великий государь Сигизмунд Третий, Божьей милостью король Польский и великий князь Литовский, Русский, Прусский, Жмудский, Мазовецкий, Киевский, Волынский, Инфляндский, Эстонский и иных, соизволил прислать нас, послов своих: меня, Николая Олешницкого из Олешницы, каштеляна малаговского, и господина Александра Корвина-Гонсевского, старосту велиженного, дабы мы, именем его королевского величества, всемилостивого нашего государя, вашему пресвятому государскому величеству, Божьей милостью великому государю и, — в этом месте посол сделал особое ударение, — великому князю Димитрию Ивановичу всея Руси, Володимирскому, Московскому, Новгородскому, Казанскому, Астраханскому, Киевскому, Тверскому и иных, братский поклон учинили, здоровье вашего пресвятого государского величества уведали и оглядели и счастливого царствования на престоле предков вашего государского величества пожелали, приязнь и братскую любовь его королевского величества государя нашего вашему пресветлому государскому величеству объявили, на что и верительную грамоту дальнейшего посольства от его величества короля, премилостивого государя нашего вашему пресветлейшему государскому величеству вручаем!

С лица Димитрия внезапно слетела благостная улыбка, с которой он слушал приветствие. Нахмурившись, он резко повернулся к дьяку:

— Я не ослышался? Сигизмунд меня только великим князем называет? Или посол оговорился? Посмотри, как в грамоте записано.

Власьев, взяв протянутый ему Олешницким свиток, быстро пробежал его глазами, подошел к царю и негромко сказал:

— И в грамоте так — только великий князь.

Димитрий побелел от нанесенного ему оскорбления. Да, Бучинский прав: Сигизмунд знает о готовящемся против него заговоре и сделал ответный ход. Не признать за ним, Димитрием, не только императорского, но и даже царского титула! Причем оскорбление нанесено публично, в присутствии цвета польской аристократии, в присутствии его бояр.

Димитрий ткнул перстом в сторону свитка:

— Такую грамоту мне, императору, принимать неприлично. Верни немедля, пусть катятся к чертям собачьим!

Власьев испуганно взглянул на царя: ведь это тайна!

— Иди, иди, чего стал! — прошипел царь, не глядя в сторону послов.

Дьяк вышел вперед и, протянув поднос с лежащей на нем грамотой, сурово произнес:

— Николай и Александр! Вы пресветлейшему и непобедимому, Божьей милостью императору, великому государю и великому князю Димитрию Ивановичу, всея Руси самодержцу от пресветлейшего Сигизмунда Польского (лукавый дьяк, чтобы нанести удар побольнее, опустил слово «король») и великого князя Литовского вручили грамоту, на которой титула императорского величества нет. Так, какому-то князю всея Руси, а не императорскому величеству. Тут нет какого-то князя всея Руси, здесь только его императорское величество. Вы эту грамоту возьмите и возвратите своему государю.

Прижав к груди свиток, Олешницкий с показной учтивостью, сквозь которую прорывалось негодование, ответил:

— Мы, конечно, принимаем грамоту с признательностью и готовы немедленно с нею вернуться назад. Однако должен сказать, что еще ни от одного христианского монарха не наносилось такого бесчестия и его королевскому величеству, государю нашему, и нашей Речи Посполитой, какое в эту минуту наносится от вашего государского величества! Мы ехали сюда с такой радостью, чтобы передать полное доброжелательство нашего короля, а что мы получили? Мало того, что ты даже не захотел распечатать грамоту, чтобы узнать, что в ней написано, так лишил вдобавок нашего государя королевского титула, чтобы всю Речь Посполитую оскорбить.

Димитрий не выдержал, закричал в запальчивости:

— Не в обычае государю на престоле разговаривать с послами. Но и молчать невозможно, когда умаляют наши титулы. Ведь мы объявляли об этом не раз королю Польскому через наших посланников. Говорили мы и Гонсевскому, когда он был здесь прошлой осенью. Говорим и сейчас: мы не князь, мы не государь, мы не царь, но мы император в своих обширных государствах. Мы употребляем его не на словах, как это делают иные. Ни ассирийские и мединские монархи, ни римские цезари не пользовались этим титулом с большим правом и достоинством, чем мы. Чтобы мы были только князь и государь!