Читать книгу - "Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий"

Петр Алексеевич перевернул лист тыльной стороной, и я увидел, что в центре к нему прикреплена на крохотном стебельке красная ягода. Я ничего не мог понять: почему же ягода растет не как обычно, на ветке, а посередине листа?

— Вот видите, какое интересное растение, — улыбнулся, видя мое недоумение, Петр Алексеевич. — Это иглица, представитель древнего растительного мира. А широкие листовидные пластинки — ее боковые побеги. На них, как и на обычных побегах, весной бывают маленькие зеленоватые цветочки, а летом они превращаются в ягоды. Все эти растения, которые я вам покажу: и самшит, и тис, и падуб, и лавровишня — все они представители давным-давно минувших эпох. Вообразите себе, что мы с вами, как в сказке, перенеслись за много-много веков назад и вот теперь бродим по доисторическому лесу…

И действительно, все кругом было словно в сказке. Мы стояли на едва заметной тропинке, которая вела по крутому горному склону. Кругом росли причудливо искривленные деревца, сплошь увитые гибкими лианами. И зеленые бороды мхов, свисавшие с ветвей, походили на какие-то водоросли.

Я взглянул вниз. Там вся эта путаница ветвей, зеленых мхов и лиан казалась еще более фантастичной. Синеватая дымка тумана слегка окутывала ущелье, и мне вдруг с необыкновенной ясностью представилось, что я вовсе не в лесу, а на дне океана.

Подняв кверху глаза, я увидел прямо над головой какие-то крючковатые серо-зеленые не то побеги, не то лапы и щупальцы невиданных морских чудовищ. Я смотрел будто из глубины, со дна океана. Л где-то далеко-далеко вверху, в узком просвете меж скал, синело, искрилось небо.

«А может быть, это вовсе не небо, а прозрачная глубина воды? Вот сейчас в ней покажутся силуэты плывущих рыб». И я невольно вспомнил:

Сидит у царя водяного Садко

И смотрит с тоскою печальной,

Как море-пучина над ним высоко

Синеет сквозь терем хрустальный.

— Петр Алексеевич, — воскликнул я, — да ведь это настоящее морское дно? Вот где бы надо снимать картину «Садко»!

— Да-да, на морское дно очень похоже, — ответил мой спутник. — Многие говорят.

С каждым шагом в этом необычайном лесу передо мною открывалось что-нибудь новое. Вот Петр Алексеевич привел меня к сравнительно большому дереву самшита, вышиной метров десяти-пятнадцати. Ствол его внизу был довольно толст, наверно, в диаметре около сорока сантиметров.

— Этому дереву не меньше полтысячи лет, — сказал мой спутник, — преклонный возраст. Видите, уже начинает постепенно дряхлеть и гибнуть.

Посмотрев на «почтенного старца», мы пошли знакомиться с другими, ценнейшими представителями заповедной рощи — с тисом, или, как его иначе называют, с красным деревом.

Тис по внешнему виду немного напоминает сосну. Ветви его покрыты длинными темно-зелеными иголками. Растет он, как и самшит, чрезвычайно медленно: за три-четыре тысячи лет вырастает всего около тридцати метров в вышину. Тис прозвали еще «негной» — за его исключительную стойкость против гниения. Упавшее дерево может пролежать на земле сотни лет и не поддастся гнилостному разложению.

Петр Алексеевич рассказал мне, что в зарубежных странах до наших дней сохранились древние здания, балки которых сделаны из тиса. Они служат уже по пятьсот, шестьсот и более лет.

— В далеком прошлом, — продолжал Петр Алексеевич, — леса тиса, так же как и самшита, росли в разных частях Европы. Но потом, с изменением климата, они стали быстро исчезать. Исчезновению этих ценнейших пород во многом «помог» и сам человек. Тисовые и самшитовые леса беспощадно вырубались на различные поделки. Из тиса строились сваи, подземные сооружения. Он же шел на обшивку подводных частей судов. Кроме того, тис в древности употреблялся на изготовление луков. А благодаря тому, что древесина его имеет очень красивый красноватый оттенок, он широко использовался для выделки дорогой мебели. Но и этим еще не исчерпываются его ценные качества. Древесина тиса прекрасно резонирует и может быть с успехом использована для изготовления роялей. В общем, люди «постарались», — закончил Петр Алексеевич, — и вырубили тис, да и самшит везде, где только могли. У нас в стране тис в очень небольшом количестве сохранился только на Черноморском побережье Кавказа, в Кахетии и в Крыму.

— А почему же он уцелел именно в этих местах? — поинтересовался я.

— Он уцелел там, откуда его было трудно вывезти. — Петр Алексеевич указал на окружающие нас скалы и ущелья. — Как вы его, например, отсюда повезете, на чем? По такой крутизне да еще сквозь чащу ни на лошади, ни на волах не проедешь. Значит, нужно сперва дорогу к каждому дереву прокладывать, а потом уж его вывозить. Ну, это, конечно, уж слишком накладно, «овчинка выделки не стоит». Вот благодаря недоступности этих мест тис здесь до наших дней и сохранился. Ведь это все кругом естественный лес, здесь не было никаких посадок.

Наша трона стала подниматься вверх по склону горы, а потом ее вдруг сменила довольно крутая деревянная лестница.

— Поглядите-ка на ступеньки, — обратил мое внимание Петр Алексеевич.

Я взглянул под ноги. Широкие ступеньки, прочно врубленные в каменистую почву, были коричневато-красной окраски.

— Это же красное дерево! — с изумлением воскликнул я.

— То-то и есть, — кивнул головой Петр Алексеевич. — Мы с вами будто во дворце по парадной лестнице поднимаемся. Да, положим, ни в одном дворце, конечно, такой огромной лестницы и нет.

— Сколько же деревьев вы порубили на такую лестницу? — с сожалением спросил я.

— Что вы, у нас каждое дерево на учете! — изумился Петр Алексеевич. — Мы ни одного не рубим, разве уж только если совсем засохнет. Л эта лестница выстроена из тех деревьев, которые сами свалились. Они, наверно, уже сотни лет здесь лежали. Вот мы их и пустили в дело.

Осматривая заповедный лес, мы зашли в узкий коридор; дно его было выстлано гладкими, будто отполированными каменными плитами.

Я с интересом оглядывал это необычное сооружение.

— Немало, видно, трудов и средств понадобилось, чтобы прорубить в неприступных скалах такую удобную и ровную дорогу?

— Ни одной копейки не потребовалось, — ответил на мой вопрос Петр Алексеевич. — Это сама природа так для нас постаралась. Много веков назад верхний горный пласт почему-то треснул и слегка раздвинулся, вот и получился такой каменный коридор.

Мы шли по коридору довольно долго. Слегка извиваясь, он вел нас вверх по склону горы. А кругом, по сторонам, росли все те же густые заросли самшита.

Глядя на ближайшие к нам деревца, которые росли на самом краю коридора, я заметил, что корни их почти не углубляются в почву. Да и углубляться-то было некуда: деревца росли