Читать книгу - "Умытые кровью. Книга 1. Поганое семя - Феликс Разумовский"

– Проходи. – Выпятив челюсть, Мазель взял Гесю за локоть и жестко посмотрел на часового у дверей. – Товарищ со мной.

Говорил он негромко, почти не разжимая зубов, веско роняя каждое слово.

Часовой шмыгнул озябшим носом и, скользнув колючим взглядом по Гесиной фигуре, промолчал. Стоя на морозе в солдатской шинели, перетянутой крест-накрест пулеметными лентами, в драных сапогах и мятой офицерской фуражке, он мечтал о тепле караульного закута. Лимонки на его поясе подернулись инеем, с усов свисали длинные сосульки.

В вестибюле бывшего здания градоначальства было неуютно. Из людских ртов клубами вырывался пар, два пулемета, подняв тупоносые морды, словно церберы, застыли у входа. Вдоль стены кривилась чернильная стрелка, рядом лихо выплясывали корявые буквы: «Комендант».

– Нам наверх. – По мраморной, знавшей лучшие времена лестнице поднялись на второй этаж, повернули в коридор направо. Взявшись за бронзовую ручку, Мазель без стука открыл массивную, мореного дуба дверь и коротко оглянулся на Гесю: – Заходи.

Это была приемная. Стол на резных ножках, черный кожаный диван, бархатные складки портьер, плотно закрывающих окно. Из стены сиротливо торчал ржавый железный крюк – раньше на нем висел парадный, в полный рост, портрет государя императора. Воздух в помещении был сперт, пахло табаком, печным угаром и чем-то кислым. В углу, оседлав венский стул, курил плечистый парень в распахнутом полушубке. Увидев Мазеля, он вскочил, подобрался и машинально, по фронтовой привычке, спрятал папиросу в рукаве.

– Товарищ Мазаев, здравствуйте!

В самой глубине глаз Мазеля зажегся тусклый огонек ненависти.

– Надымил-то, Каблуков, не продохнуть. – Картинно сморщив нос, Шлема небрежно протянул ему руку, кивнул в сторону обитой коленкором двери: – Небось знаешь, легкие-то у Феликса Эдмундовича надорваны. На проклятой царской каторге. Кто там у него?

– Товарищ Петерс. – Парень в полушубке поспешно затянулся и, поплевав на палец, папиросу затушил, сунул окурок за ухо. – Давно уже, чай им два раза подавали.

– А, значит, Петерс. – Мазель с силой закрутил кончик бороды, задумался, потом, вспомнив все-таки про Гесю, усадил ее на диван. – Отдохни пока.

Вытащил портсигар и, ничуть не смущаясь присутствия Каблукова, закурил. Петерс, опять чертов Петерс, выскочка, бабник и хам! Занял его, Мазеля, козырное место. Сволочь.

Время тянулось медленно. Геся отчаянно скучала, парень в полушубке вздыхал, ерзал на стуле, томился, Шлема с важным видом дымил, мерил приемную шагами. То и дело заходили какие-то люди, спрашивали то Дзержинского, то Петерса, то закурить, жали руку Мазелю, хлопали по спине Каблукова и с озабоченным видом уходили. Далеко было слышно, как стучат по паркету их подкованные, задубевшие сапоги.

Наконец обитая коленкором дверь открылась, и показался человек с лицом умным и волевым, на котором, правда, внимательный наблюдатель разглядел бы следы всех худших пороков, существующих в природе.

– А, Мазаев, привет, – кивнул он расплывшемуся в улыбке Шлеме, коротко мазнул глазами по Гесиному подбородку и, нахмурившись, уперся взглядом Каблукову в лицо: – В чем дело, товарищ, почему не бережете революционное время?

Разговаривал Петерс в интеллигентной манере, с заметным прибалтийским акцентом, не спеша.

– Что значит, приговор не утвержден? Я же сказал, начинайте по списку, поставить подпись недолго. В деле борьбы с контрреволюцией важна не закорючка на бумаге, а головы врагов. Ладно, давайте-ка начинать.

Он цепко ухватил Каблукова за рукав и, как-то по-особенному значимо кривя тонкие губы, вывел его из приемной. Едва дверь за ними закрылась, на пороге кабинета появился Дзержинский в длинной, до пят, шинели внакидку. Между указательным и средним пальцами левой руки он держал дымящуюся папиросу.

– Так это и есть ваша жена, товарищ Мазаев? Очень приятно, прошу. – Он сделал приглашающий жест, посторонился, пропуская Гесю в кабинет, и дружелюбно посмотрел на Шлему: – А вы, Сергей Петрович, пока займитесь чем-нибудь, вопрос деликатный.