Читать книгу - "Рождение Британии. С древнейших времен до 1485 года - Уинстон Спенсер Черчилль"

чинов Франции и Италии он возвратился в Англию, исполненный решимости добиться независимости церкви от государства, представляемого королем. Этим он положил начало конфликту, которого мудрый Ланфранк на протяжении своей жизни всячески стремился избегать. К этому времени английское общество вполне созрело для спора по этому вопросу.

Саксонская Англия странным образом предвосхитила ту теорию, к которой в далеком будущем вернулись елизаветинские реформаторы. И саксы, и англичане XVI в. считали монарха человеком, определенным Богом не только для того, чтобы управлять государством, но и для того, чтобы защищать церковь и направлять ее. В XII в., однако, папство укрепилось при Григории VII и его преемниках. Рим начал выдвигать притязания, вряд ли совместимые с традиционными представлениями о частичном суверенитете короля во всех духовных делах. Григорианское движение выступало за то, чтобы управление церковью находилось в руках духовенства под верховным руководством папы. В соответствии с этой точкой зрения, король – это всего лишь мирянин, чья единственная религиозная обязанность состоит в том, чтобы повиноваться церковной иерархии. Церковь – отдельная организация, со своими собственными законами и своей подчиненностью. Ко времени правления Генриха II епископ был уже не просто духовным чиновником, но и крупным землевладельцем, равным графу; он мог выставить военные силы, мог отлучить врагов от церкви, даже если они были друзьями короля. Так кто же должен тогда назначать епископа? А, будучи назначен, кому он должен подчиняться, если папа приказывает одно, а король требует другое? Если король и его советники принимают закон, противоречащий закону церкви, какой власти он должен подчиниться? Так возник конфликт, нашедший свое предметное воплощение в вопросе об инвеституре, в споре по поводу которого Генрих II и Бекет оказались непримиримыми противниками.

Борьба между Генрихом II и Бекетом приняла форму диспута по второстепенным вопросам, что прикрывало суть их разногласий. То, что речь шла больше об отдельных случаях управления и не касалась основных принципов, объясняется простой причиной. Корона возмущалась претензиями церкви на вмешательство в дела государства, но в средние века ни один монарх не смел бросить церкви вызов или, как бы ни хотелось ему ограничить ее влияние, пойти на полный разрыв. Только в XVI в. английский король, вступив в конфликт с папством, осмелился отвергнуть власть Рима и без обиняков провозгласил верховенство государства в духовных делах. В XII в. единственным практически возможным путем был компромисс. Но в тот период церковь не была настроена на сделку. Во всех странах светская власть приняла вызов, но дать достойный ответ ей было нелегко, и, по крайней мере в Центральной Европе, борьба закончилась только с истощением сил и империи, и папства.

Церковь в Англии, как и бароны, заметно укрепилась со времени Вильгельма Завоевателя и его верного архиепископа Ланфранка. Находившийся в затруднительном положении Стефан пошел на широкие уступки церкви, политическое влияние которой достигло зенита. Генрих понимал, что эти послабления создают угрозу его королевским правам. Он задумал восстановить утраченные позиции и в качестве первого шага в 1162 г. назначил своего преданного вассала Бекета архиепископом Кентербери, полагая, что этим он обеспечит уступчивость епископата. На деле же он дал церкви лидера, необыкновенно активного и упорного.

Игнорируя либо не замечая зловещих признаков перемены в позиции Бекета, Генрих сделал второй шаг и опубликовал в 1164 г. Кларендонские постановления. В них он провозгласил, имея на то основания, свое намерение восстановить обычаи королевства в том виде, в котором они существовали до анархии периода правления Стефана. Он хотел вернуться на тридцать лет назад и ликвидировать последствия капитуляции своего предшественника. Но Бекет оказал сопротивление. Уступки Стефана рассматривались им как неоспоримые приобретения церкви. Он отказался признать их утратившими силу. Бекет заявил, что Кларендонские постановления не отражают отношения между церковью и короной. Когда в октябре 1164 г. его вызвали в Большой Совет и потребовали объяснить свое поведение, архиепископ надменно отверг власть короля и отдал себя под защиту папы и Бога.

Тем самым Бекет разрушил то единство, которое было столь необходимо для королевства, и фактически объявил войну Генриху в духовной сфере. Упорствуя в неповиновении, он укрылся на континенте, где такой же конфликт уже терзал Германию и Италию. Этот горький спор потряс правящие классы Англии и вызвал смятение в умах. Он продолжался шесть лет, на протяжении которых архиепископ Кентерберийский оставался в изгнании во Франции. Только в 1170 г. в Турени между ним и королем произошло явное примирение. Обе стороны, похоже, принципиально отказались от своих притязаний. Генрих не упоминал о своих правах и обычаях. Архиепископа не призывали приносить клятву. Ему пообещали безопасное возвращение и беспрепятственное владение своим престолом. Последний раз король и примас встретились летом 1170 г. в Шамоне. «Мой господин, – сказал Бекет в конце свидания, – сердце говорит мне, что я расстаюсь с вами, как с человеком, которого уже не увижу в этой жизни». «Ты считаешь меня предателем?» – спросил король. «Это далеко не так», – ответил архиепископ. Он вернулся в Кентербери, исполненный решимости получить от папы неограниченную власть для отлучения от церкви, чтобы дисциплинировать английские церковные силы. «Чем могущественнее и неистовее правитель, – писал Бекет, – тем более крепкая дубинка и прочная цепь нужны, чтобы захватить его и держать в узде». «Я еду в Англию; мир или гибель ждет меня – не знаю, но Бог определил, какая судьба ждет меня».

Тем временем, в отсутствие Бекета, Генрих принял решение обеспечить мирный переход власти к своему сыну, юному Генриху, и для этого короновать того еще при своей жизни. Церемонию осуществили архиепископ Йоркский и несколько других священнослужителей. Это вызвало сильное недовольство Бекета, увидевшего в коронации посягательства на столь ревностно охраняемые им права Кентерберийской епархии. После достигнутого во Франции соглашения Генрих II полагал, что прошлое осталось в прошлом. Но Бекет придерживался других взглядов.

Прием, оказанный ему на родине после нескольких лет изгнания, был поразителен. В Кентербери монахи встретили его, как Божьего ангела. «Я пришел, чтобы умереть среди вас, – сказал он во время проповеди. – В этой церкви есть мученики, и скоро Бог увеличит их число». Он с триумфом доехал до Лондона, раздавая милостыню просящим, возбужденным людям. Затем без промедления отлучил от церкви священников, участвовавших в короновании юного Генриха. Эти несчастные все вместе отправились к королю, находившемуся тогда в Нормандии. В их рассказе речь шла не только о вызове, брошенном власти в церковной сфере, но и о настоящем мятеже и узурпации. По их словам, архиепископ был готов «сорвать корону с головы молодого короля».

Генрих Плантагенет выслушал известие об этом в присутствии своих рыцарей и знати. Он воспринял его со всем пылом своей натуры.