Читать книгу - "Путь командарма - Сергей Бортников"

Москва, Лубянка.

Лето 1945 года

Следователь был, как всегда, предельно вежлив и прост в общении. Никогда не повышал голос, не брал на «понт», порой создавалось впечатление, что он – «душка парень», искренне желающий помочь «заблудшим душам».

Но оно было обманчивым.

«Этот не посочувствует, не сжалится; проколешься, ляпнешь не то, что надо, – и пойдешь под расстрельную статью», – такой вывод Потапов сделал уже после первых минут общения с ним.

От подобных мыслей коробило и бросало в холодный пот. Остаться живым после трех с половиной лет пекла, а теперь сгинуть ни за что на родимой Русской земле? Разве это нормально?!

– Скажу честно, Михаил Иванович, плохи ваши дела… Нам не удалось получить чьих-либо признательных показаний о вашем прямом пособничестве нацистам, но и того, что мы нарыли, вполне достаточно для ареста, а в последствии – для длительного срока заключения, а то и «вышки»^[173].

– И что такого я натворил?

– Во-первых, установили доверительные отношения с противником, подтверждающиеся совместным распитием спиртных напитков. Я имею в виду генерала Гудериана. Кстати, вы знаете, что он арестован нашими американскими союзниками?

– Нет.

– Мы передали им список интересующих нас вопросов, касающихся вашего пленения и сегодня утром получили долгожданный ответ. Вот – читайте. Если вы не против, можно вслух.

– «Я, генерал-полковник Гудериан Гайнц Вильгельм, в ответ на ваш запрос подтверждаю, что 20 сентября 1941 года мною был взят в плен и допрошен командующий 5-й армией РККА генерал-майор Потапов.

Мои солдаты обнаружили его в овраге под грудой мертвых тел и поначалу подумали, что Потапов тоже мертв. Но оказалось, что он только ранен и контужен.

Мы привели его в чувство и отправили в лагерь военнопленных высокого ранга»… Ну, и что?

– Погодите, это еще не все! Вот справка о вашем содержании в том, с позволенья сказать, лагере, больше напоминающем средненький советский санаторий. Отдельная комната, усиленное питание, опять же – адъютант, некто Тимофей Ковин. Кстати, вы не знаете, куда он подевался?

– Не имею понятия. В лагере ходили слухи о том, что его догнала случайная пуля… Чуть ли не в последний день войны.

– Так-так… Так-так, – следователь опять принялся стучать карандашом по поверхности стола – такая привычка уже давно раздражала невозмутимого командарма, но вслух своего неудовольствия он, конечно же, никогда не высказывал. – А как этот псевдоученый оказался возле вас, а?

– Мы знакомы с детства. Он родом из соседнего села Рыляки.

– Но в официальной автобиографии товарища Ковина указано совсем другое место рождения. Сибирь. Красноярский край.

– Его родителей выслали туда… При моем, кстати говоря, содействии.

– За что?

– За антисоветскую деятельность.

– У меня есть список всех высланных из Калужской области. Фамилии «Ковин» среди них нет. Есть Ковинов Егор Терентьевич и Ковинова Авдотья Павловна.