Читать книгу - "Штрафбат смертников. За НЕправое дело - Расс Шнайдер"

— Ты вернулся? — проверещал он, будто не веря, что теперь он уже не один в этой проклятой траншее, не один на один с ощерившимся на него миром, в любую секунду готовым стереть его в порошок.

— Никого там уже нет, все убрались. И все ты! Ты ведь меня не пускал. Вот теперь и сиди здесь до самого вечера. Ладно, пошли–ка лучше в землянку.

Ненависти к Крюлю больше не было, она исчезла, растворилась, ее сменило равнодушие и брезгливое сочувствие.

— Еще целый день здесь околевать, — бормотал Крюль, вслед за Видеком забираясь в землянку.

Он понимал, что вел себя недостойно, но ни капли не стыдился этого. Что делать — героизма в приказном порядке не существует. И он не из героев. Так какого черта это скрывать? Дрожащими руками он вытащил из кармана шинели пачку сигарет, раскрыл ее и предложил закурить Видеку. Тот, не взглянув на Крюля, взял сигарету. Не мог он смотреть на этого типа сейчас.

— Ну так как? Пойдешь замерять траншеи? — с нескрываемой издевкой спросил он. — Мне Хефе говорил, что ты вроде пятидесяти метров недосчитался. Мол, все с точностью пересчитал, а их и нет, этих пятидесяти метров. Слушай, у меня идея — когда «иваны» утихомирятся, мы с тобой пойдем и все промерим. Ты замеряешь, я — записываю. Если, конечно, нас там не придавят.

— Что ты хочешь сказать?

— Слушай, ты, пес вонючий, ты что же думаешь, русские зря столько палили? Что они на месте сидеть будут? Да они сейчас пойдут в атаку! Ты что, не слышишь ничего?

Со стороны немецкой передовой отчетливо доносился вой минометов и разрывы, тарахтение пулеметов, сухие щелчки винтовочных выстрелов. Потом Видек, прислушавшись, уловил сначала едва различимый, а потом нарастающий гул двигателей.

— Танки, — определил Видек — Молись, чтобы наши их задержали и не дали сюда прорваться.

Крюль, в ужасе выпучив глаза, молча смотрел на него. В его взгляде была беспомощность необстрелянного рекрута, новичка. Если бы не его жирная физиономия, этот взгляд мог бы внушать даже сострадание. Но Видеку было не до копаний в ощущениях обер–фельдфебеля Крюля.

— Будем надеяться, что ребята на передовой все же не дадут им прорваться, — сказал он, помедлив. — И мы сможем все замерить. Тебе ведь Обермайер приказал, да?

— Положил я х… на этого Обермайера, — вырвалось у Крюля.

— Ну и ну! — делано возмутился Видек — А кто нам вколачивал в мозги про дисциплину? Ты! Или, может, не ты?

Тут поблизости глухо рвануло.

— Совсем рядом, — невозмутимо констатировал Видек.

Крюль, так и не разогнувшись, сидел на земле. Во рту у него разливался отвратительный привкус желчи, даже в глотке першило. Нет, он здесь долго не выдержит. Ему было невмоготу сидеть и дожидаться русских танков. Надо было что–то делать, что–то предпринять! Бежать из этой крысоловки подальше!

Внезапно он вскочил и, пошатываясь, шагнул к выходу из землянки.

— Стой! Куда тебя черт понес?

Видек успел ухватить Крюля за маскхалат.

— Куда ты собрался, идиот несчастный?

— Пусти меня! — заорал Крюль. — Пусти! Я не могу больше сидеть здесь! Я пойду!

И кулаками стал отбиваться от Видека. Теперь уже в глазах не было ни детского испуга, ни удивления, ни беспомощности. Лицо Крюля перекосилось от злобы.

— Танки… Я не хочу оставаться здесь! — рычал он.

С огромным трудом Видек все же умерил пыл обер–фельдфебеля. Вскоре Крюль растянулся на досках, негромко бормоча про себя непонятно что.

— Да возьми ты себя наконец в руки! — вспылил Видек — Ей–богу, хуже бабы ведешь себя!

— Уходить отсюда надо! Уходить! — едва не пища, умолял Видека Крюль.

Тут Видек заметил, как обер–фельдфебель потянулся к кобуре. Но не успел он достать свой «вальтер», как Видек одним ударом успокоил его и отобрал оружие.

Снаружи раздался непрерывный вой, и тут же земля затряслась от разрывов. Понятно! В ход пошли знаменитые «катюши».

Видек, проверив, есть ли патрон в патроннике, поставил пистолет на предохранитель:

— Где еще обоймы?

— Зачем тебе? — раздраженно спросил Крюль.

— Дай мне обоймы, — словно не слыша его, потребовал Видек.

Крюль протянул ему четыре обоймы. Ерунда, капля в море. Но все же лучше, чем ничего. Если русские все же прорвутся, будет, по крайней мере, чем отбиваться. Он сунул пистолет за ремень.

— Ладно, Крюль, пошли отсюда!

— Куда?

— На свежий воздух. Давай, давай!

И Видек ринулся прямо в гущу взрывов, Крюль за ним, Видек знал, что обер–фельдфебель тенью последует за ним. В несколько прыжков он добежал до углубления в снегу — там кончались запасные позиции. Крюль, пыхтя, бежал следом. Без каски — он где–то потерял ее, увидев, что Видек рухнул в снег, он тут же последовал его примеру и вскочил, едва вскочил Видек, который несся, петляя как заяц.

И вот за эти немногие минуты обер–фельдфебель Крюль пережил свое крещение огнем. Подобно миллионам солдат он перешагнул через водораздел. Нет, он каким был, таким и остался — себялюбивым, вздорным, ограниченным фельдфебелем. Но вот постыдный, гнусный, гаденький страх спадал с него. Он снова обрел уверенность в себе, снова видел мир в привычных и знакомых категориях. То есть это был прежний, привычный мир, только теперь в нем рвались снаряды, свистели пули и осколки, тряслась земля… Разумеется, страх присутствовал в нем, но это был обычный страх, свойственный всем солдатам на передовой, под бомбежкой или артобстрелом. Такой, как у Хефе, у Кентропа или Дойчмана…

Так Крюль спустя не один год в военной форме все же превратился в солдата, вмиг осознав, что именно этот безотчетный, панический страх смерти и приводит к гибели тех, кто не в состоянии его преодолеть. Как тот, который безраздельно овладел им там, в землянке, когда Видеку пришлось прибегнуть к кулакам, чтобы привести его в чувство, не дать ему побежать под русские снаряды и погибнуть.

Собственно, именно Видек и спас его от верной гибели. Но не это занимало Крюля сейчас, да и впоследствии. Просто Видек поступил так, как в будущем поступит и сам Крюль. В отношении любого человека в военной форме, с которым они, так сказать, в одной упряжке. Самовлюбленный эгоцентрик и индивидуалист, Крюль стал человеком, который, не перестав быть таковым, все же сумел вписаться в окружение, с которым он уже не один день разделял смертельную опасность.

Они переждали артобстрел в одной, уже полностью готовой землянке. Бойцы передовой и на этот раз сумели сдержать русских. Когда все стихло, Крюль все же выполнил приказ Обермайера — провел необходимые замеры. Видеку он приказал оставаться в землянке. И когда полчаса спустя явился солдатик и принес ему горячего кофе, ломоть хлеба и немножко шнапса, передав, что, мол, все это ему прислал обер–фельдфебель Крюль, ошеломленный Видек спросил себя, что же за метаморфоза произошла с их обер–фельдфебелем. Но пожевывая хлеб и запивая его жидким кофе, он понемногу стал понимать что к чему. Видек был не первый день на фронте и в свое время сам пережил нечто подобное. Хочется думать, что Крюль не погонится после всего этого за Железным крестом. Сейчас он вполне может выставить себя как «героя–солдата», вполне в духе безмозглого пропагандистского репортажа, без каких теперь не обходится ни одна немецкая газета. А Крюль в образе «героя–солдата» будет куда опаснее прежнего…