Читать книгу - "Волчье море - Роберт Лоу"

А потом зазвонили к вечерне по всему городу, и почти сразу люди вокруг оживились, засуетились, потянулись куда-то, будто мотыльки на свет.

— Ага! — воскликнул Финн, радостно потирая руки. — Глядишь, я еще в прибытке окажусь.

Мы пошли следом за большой ватагой, с полдюжины греков, то ли солдат не при деле, то ли купцов, к главному входу в амфитеатр; там стояли двое верзил, костяшки пальцев все сбиты, шеи, как у быков, вооруженные дубинками. В почти полной темноте мы выстроились в линию и шаг за шагом продвигались к арке ворот, и предвкушение схватки передавалось от одного к другому.

Охранники отобрали пенязь и обыскали нас, но при себе мы имели только едальные ножи — спасибо Скарпхеддину, ведь невежливо приходить на праздник в твою честь в полном вооружении.

Под аркой еще трое мужчин, с тусклым фонарем, направили нас к боковой стене, где виднелась распахнутая дверь. За ней начинался короткий коридор, освещенный оплывшими факелами, дальше витая лестница вниз, и в конце концов мы очутились в огромном подземном пространстве, сыром и холодном.

— Где мы? — спросил Финн.

Брат Иоанн огляделся.

— Под ареной, — сказал он. — Тут, верно, держали животных. Если нужно, делили на…

Я возразил — воняло застарелой гнилью, поодаль виднелся огромный проржавевший желоб с колесом. Проследив мой взгляд, монах тихо присвистнул.

— Да, ты прав, Орм. Сюда наливали воду, на случай, если потребуется превратить арену в озеро. Если поискать, наверняка найдутся древние насосы.

— Озеро? Какое еще озеро? — удивился Радослав.

Брат Иоанн объяснил, что иногда гладиаторов заставляли, с лодки или прямо так, бить акулу или кита, а для этого арену заполняли водой; после же всех схваток воду сливали. Оба, Радослав и Финн, недоверчиво переглянулись, восхищенные хитроумием древних римлян.

Затем Финн углядел маклака, принимавшего ставки; не знаю, как он его отличил, — маклак ничем не выделялся среди прочего люда, покрытый шрамами и кривоносый. Финн поговорил с ним, вытащил несколько монет и получил новую деревянную пенязь. Именно тогда я увидел огороженный участок и ведра с метлами, чтобы смывать кровь.

Люди все прибывали, рассаживались даже на ступенях лестницы, занимали проходы, где когда-то трудились насосы. Гул голосов напоминал жужжание пчел, под сводами бродило эхо. Вот жужжание сделалось громче, и, как раз когда Финн вернулся к нам, мы услышали лязг оков.

— На кого поставил? — спросил Радослав, повышая голос, чтобы перекричать загомонившую толпу. На арену вышел какой-то человек и объявил первый бой — между двумя мечниками и… самим Могучим Клинком. Кто таков?

Стены содрогнулись от кровожадных воплей. Снова залязгали оковы, и я увидел мечников: их лодыжки были скованы короткой цепью; дальше цепь тянулась к лодыжкам другого, затем шла вверх, к браслетам на запястьях. Набедренные повязки, шлемы как у древних греков, с хвостами конского волоса, короткие мечи, круглые щиты — и отчаянные глаза обреченных.

Наставник тоже облачился по-древнегречески, в короткую рубаху, и все; он тянул мечников за собой. Кто-то крикнул:

— Деритесь как следует, ублюдки! Я поставил на то, что вы побьете сегодня Клинка.

— Это вряд ли, если норны будут милостивы, — хмыкнул Финн, — я-то поставил на Клинка. Сдается мне, он победит; маклак сказал, это умелый рубака и бьется двумя короткими мечами. Хороший рубака всегда берет верх.

В другом углу огороженного участка в духоту чадящих факелов, людского пота и несвежего дыхания вступил Могучий Клинок, голый, если не считать набедренной повязки, с цепью на лодыжках и данским топором с длинным древком в руке.

Его плечи, на которые ниспадала копна густых волос, походили на стволы деревьев, бугры перекатывались под кожей, когда он перебрасывал топор из руки в руку, и все тело будто извивалось от змеиного движения мышц. Как обмолвился однажды Квасир, у него мышцы были даже на веках.

— Это Ботольв, — прохрипел Финн, с ужасом глядя на меня. — Ботольв Верзила.

Мы выпучили глаза, переглянулись, затем вновь уставились на арену. Точно он. В последний раз он стоял на палубе драккара «Сохатый» в Новгороде, два года назад. И встретить его здесь… Я осмотрелся, выискивая остальных пропавших без вести побратимов, которых мы так долго ждали в Миклагарде.

— Может, ланиста уступит его нам, — сказал брат Иоанн с сомнением в голосе.

— Кто такой ланиста? — спросил Радослав; монах указал на человека, волочившего за собой мечников. — Это что, латынь? А само слово что означает?

— Оно означает «наставник», — ответил брат Иоанн.

— Скорее, покойник, — фыркнул Финн. Он повел шеей, расправил плечи и двинулся наперехват ланисте.

— У нас только едальные ножи, — напомнил я, видя его решимость.

Финн оскалился, как волк Хати, преследующий луну.

— Вон мечи, — коротко бросил он, кивнув на мечников, и подошел к ланисте. Тот заметил северянина и предупреждающе выставил руку:

— Охолони, друг.

— Твои зверушки с виду неплохи, но я поставил серебро, так что позволь-ка глянуть на их зубы. — Финн улыбался, но ланиста не дрогнул.

— А вдруг ты захочешь подстроить итог? — ответил он. — Сыпанешь им перцу в глаза, скажем? Уже не в первый раз моих бойцов норовят подкупить. Проваливай, парень, не мешай.

— Верно! — крикнул кто-то из толпы. — Чего встал?

Финн, не оборачиваясь, двинул крикуна локтем, и тот завыл, схватившись за сломанный нос. Ланиста было встрепенулся, но Финн сунул руку ему под подол короткой рубахи, и наставник подавился криком и выронил цепь.

Мечники растерянно замерли, а Сломанный Нос, брызгая кровью и рассыпая проклятия, созывал дружков; те угрюмо косились на Финна, и взгляды их были страшнее дочерей великана Гейрреда.

Финн тем временем ловко нагнулся, стиснул запястье одного из мечников и вырвал у того из руки кривой сарацинский клинок, как медовую соту у ребенка отнял. Повернулся, приставил острие к шее второго мечника, и подоспевший Радослав с улыбкой забрал другой меч, заодно со щитом.

Парочка самых смелых возле Сломанного Носа сделала три шага вперед, и тут же брат Иоанн шагнул навстречу и двинул кулаком по ближайшей голове, сбив смельчака с ног. Остальные попятились, как от змеи, но Сломанный Нос выхватил длинный кинжал, сплюнул кровью, точно обезумевший раненый бык, и двинулся на монаха, пригибаясь и что-то бормоча.

Брат Иоанн усмехнулся и выставил руку ладонью наружу, отчего Сломанный Нос замер. Монах начертал в воздухе знак креста, и толпа пораженно вскинулась. Наконец он схватил Носа за плечи, будто дружески обнял, запрокинул голову, словно обращаясь к богу, как и подобает священнику. Все тоже посмотрели вверх.

Брат Иоанн, приподнявшись на цыпочки, ударил противника лбом. Послышался чавкающий звук, и Сломанный Нос рухнул наземь, а монах стер кровавый след со лба и подобрал кинжал.