Читать книгу - "Афина или отчаянные обстоятельства - Елизавета Пузырева"

большому, просторному залу с высоченными колоннами и вытянутыми стрельчатыми окнами по одной из стен. Вдоль других были расположены большие, метров в пять, не меньше двери, напрягло, что ручки на дверях были расположены аж в трёх местах, причём, чем выше, тем массивнее была ручка, вот даже думать не хочу, для кого такая высота рассчитывалась. Самая низкая из дверных ручек была расположена как раз на уровне моей руки, а до последней я не смогла бы дотянуться, если бы даже подпрыгнула с разбегу. Некоторые двери были распахнуты настежь, открывая взгляду уходящие вниз ступени и ряды парт. Возле других собирались кучками студенты всех мастей. Кто стоял, кто сидел на корточках, прислонившись к стене, кто оживленно переговаривался, собравшись в стайку. Академия здесь межмировая или нет, а студенты, они и в ВАМПИРе студенты. Разглядывая пёструю толпу, мне пришла в голову мысль, что изучать этнографию будет не так – то и сложно. Образчиков представителей различных этносов даже на первый взгляд немало среди студентов ВАМПИРа. Эльфов я различала сразу по характерно вытянутым ушам и гордой осанке, у других черты тоже были специфические, надо будет только связать их с названиями этнических групп. Разберусь. По крайней мере, попытаюсь.

Баркус, по всей видимости, спешил по своим делам, поэтому отвлёк меня от рассматривания студентов Академии, указав рукой на одну из стен, на которой висело расписание для двух факультетов Академии по всем пяти курсам на сегодняшний и на завтрашний день. Подведя меня и оставив возле одной из открытых дверей, он удалился, пообещав прийти после окончания пар, проводить в библиотеку и кабинет ректора, если понадобится, предупредив, что после второй пары у нас обеденный перерыв, и я смогу пойти в столовую вместе с Герой и другими однокурсниками.

Я уже поняла, что Баркус не любитель представлять меня, по крайней мере, студентам, осторожничает или не считает нужным. Переступив порог пятой аудитории, в которой у нас должна проходить сегодня космография первое, что я увидела, была отвратительная сцена. Внизу, возле первых рядов парт стоял тщедушный паренек на костылях и тщетно пытался вырвать из рук холёной красавицы с гривой шикарных вьющихся светлых волос тетрадь.

– Ты у нас, как погляжу стихоплёт! Да только строчки плетутся в том же ритме, что и твои ноги. Ни ямба тебе, ни хорея, даже намёка. А что в вестники то подался? Сидел бы у себя в норе, стишки б кропал! Или такая муть не востребована в твоей дыре? А! Я поняла! Ты в библиотеки на факультативный курс записался с этой целью, верно?! Втюхать кому-нибудь свою мазню?! Думаешь, если древние, то им сойдёт, на безрыбье и рак рыба?

– Отдай!

– Что значит отдай?! Возьми! Доковыляй сначала, а я пока процитирую! Жаль, что слушателей мало! Не оценят!

И под заливистый смех девушка легко вспорхнула на возвышение к кафедре и начала нарочито громко декламировать:

Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой.

Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!

Пусть везде кругом засады, – твердо стой, не трепещи!

Победишь, – своей победы напоказ не выставляй,

Победят, – не огорчайся, запершись в дому, не плачь!

В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй!

Познавай тот ритм, что в жизни, свыше данной в том сокрыт.

– Что это за фигня? Призыв к мужеству от хромого на обе ноги калеки?!

Дольше я слушать не могла. Вот он троллинг, буллинг полным цветом! А я ещё надеялась, что пронесёт и сия пакость в этом месте не ведома. Но нет, и здесь не исключение – процветает. Да ещё так мерзко! Парень действительно был хром и передвигался на костылях, медленно подволакивая обе ноги. Все это время пока девица читала стихи он только и смог, что дойти до ступеней, ведущих на возвышение к кафедре. Я же, посадив Шрека на одну из парт, не раздумывая, быстро сбежав по ведущим вниз ступеням к декламирующей чужие стихи девице, как я предполагаю той, к которой мне предлагали заселиться вместо Геры. Нежная эльфиечка со светлых рощ! Вот ведь пронесло, Бог миловал! Не дав ей прийти в себя, с гневом вырвала из её рук пухлую тетрадку, с потертой обложкой.

– Ты что за чудо – юдо? Чего себе позволяешь?!

На меня смотрели с примесью отвращения и брезгливости как на мокрицу. Ха! Напугала! Это она меня еще вышедшей с Топи не видела! Не видела и не нюхала. Мимики б у неё не хватило передать свои эмоции!

– Вот что, Фрося, – я подошла к эльфийке в плотную, – давай сразу уясним на берегу. Если еще раз при мне так поступишь или до меня хоть слух дойдёт, я твои кудри на кулак намотаю, а эти стихи учить заставлю. И декламировать наизусть. Здесь, с кафедры при всех. С чувством, с расстановкой. Вдохновенно! Ты поняла меня?!

Нет, поймите меня, я никогда и не в жизнь не была ни хамкой, ни стервой. Но тут что – то во мне взбеленилось. Я словно вышла на тропу войны. Да какой там вышла – меня, словно вынесло что – то изнутри, что даже пока не поддавалось объяснению. Но в это мгновение я поняла отчетливо, что или сейчас я эту холёную стерву на место поставлю, или буду до тошноты, до рвотных позывов смотреть все пять лет, как она изгаляется над этим парнишкой и вздрагивать, ожидая, когда она мной заинтересуется.

За моей спиной послышались редкие смешки. А девицу прямо перекосило, внося при этом корректировки в кукольно – прекрасные черты.

– Какая я тебе Фрося, чё несёшь, чокнутая?! Ты откуда вообще такая выпала?!

– Интересно откуда – могу проводить и там оставить, вообще не вопрос. Кикиморы обзавидуются, потом как только ты, Фрося, рот откроешь так за свою однозначно примут, подружитесь, если тебе такое вообще доступно.

– Слушай, ненормальная, еще раз меня так назовёшь…

– И?! Что будет то, Фрося?!

В зале уже откровенно посмеивались, а девица свела тонкие подкрашенные брови на переносице, наморщив лоб, растеряв при этом остатки красоты.

– Я Афродита!!! Запомни, мать твою! А-фро-ди-та! Никакой Фроси, чтоб ни в жизнь от тебя больше не слышала!

Вот тут меня накрыло. Я прыснула сначала, зажав рукой рот, а потом, поняла, что чего уж там стесняться засмеялась в голос, прижимая к себе тетрадь со стихами.

– Я не могу! Держите меня семеро! И вот это стервозина Афродита?! Не! Ну, она ведь не та самая?! А?!! Нельзя вот так детские представления рушить! И ведь тогда, что получается? Врут?!