Читать книгу - "Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс"

Ознакомительный фрагментеще одно крупное извержение, вероятно, в Илопанго на территории современного Сальвадора[197]. В совокупности оба вулкана извергли несколько десятков кубических миль горной породы и выбросили в небо над землей более миллиона тонн серы и пепла, положив начало одному из самых острых глобальных экологических кризисов в истории человечества. Климат во всем мире изменился на целое десятилетие. Средняя температура упала как минимум на 2 °C. Летний сезон фактически исчез. Повсюду, от Ирландии до Китая, засыхали посевы и не вызревали урожаи. Сельскохозяйственное производство пришло в полный упадок. Замедлился рост деревьев – в некоторых случаях они просто погибли на месте. Прокопий был уверен, что все это предвещает важные перемены в судьбах империи. «С того времени, как это началось, – размышлял он, – не прекращались среди людей ни война, ни моровая язва, ни какое-либо иное бедствие, несущее смерть»[198].

Впрочем, первый круг смертей стал делом человеческих рук. Под свинцовым небом Велизарий провел византийские войска беспощадным маршем через всю Италию на север, взял Реджо и Неаполь, а потом без кровопролития занял Рим, жители которого предпочли не сопротивляться. В мае 540 г. Велизарий с боями пробился к королевской столице Равенне и наконец добился перемирия, по условиям которого Италия делилась на две части: остготам отходили земли к северу от реки По, а византийцам – к югу. Короля остготов Витигеса свергли и отправили в Константинополь, но для его народа условия мира оказались на удивление мягкими. Впрочем, умеренность была необходима, поскольку в июне того же года персидская армия под командованием Хосрова I вторглась в византийскую Сирию и напала на великий город Антиохию, поджигая, грабя и немилосердно уничтожая его жителей. Надвигался очередной цикл войны между Римом и Персией. Хотя это стало ясно лишь впоследствии, Восточной империи вскоре предстояло вступить в изнурительный период войны на два фронта: конфликт в Италии затянулся до 560-х гг., а персидский – еще на два десятилетия после этого.

А потом ко всему этому добавилась чума. Мы вряд ли сможем точно установить ее происхождение, но есть основания предполагать, что изначально болезнь возникла в горах Тянь-Шаня, сегодня отделяющих Китай от Киргизии и Казахстана, а затем двинулась на запад по торговой магистрали Великого шелкового пути. Стоит заметить, что в VI в. чуму уже не считали неизвестным новым недугом: предыдущие вспышки болезни были отмечены в римском мире не далее чем в 520-х гг. Однако при всей своей опустошительности они обычно оставались локальным явлением, пока в 520–540-х гг., вероятно где-то в Юго-Восточной Африке в районе рынков слоновой кости на территории нынешнего Занзибара, болезнь не мутировала в сверхсмертоносный штамм. По стечению обстоятельств этот штамм получил сверхблагоприятные условия для распространения, поскольку климатический кризис 536 г. ослабил популяции людей и крыс, вынудив их к более тесному, чем обычно, сосуществованию[199]. После этого штамм быстро распространился по давно установившимся и процветавшим торговым маршрутам Средиземноморья.

В июле 541 г. население небольшого городка Пелусий (ныне Тель-эль-Фарама) в дельте Нила начало массово гибнуть: в подмышках и паху у людей появлялись черные бубонные нарывы, перед глазами умирающих проносились кошмарные лихорадочные видения. Из этого города-инкубатора болезнь устремилась в двух направлениях: на северо-восток вместе с торговыми судами и караванами, двигавшимися вдоль палестинского побережья в направлении Сирии и Малой Азии, и на запад через оживленные порты Северной Африки. Она распространялась почти два года, приводя в ужас современников и на много лет став неразрешимой загадкой для историков[200].

Чудовищные картины, свидетелями которых стали такие авторы, как Прокопий, Иоанн Эфесский и сирийский ученый Евагрий Схоластик, – безлюдные улицы, горы трупов, источающих телесные жидкости, словно переспелые виноградные гроздья – сок, заколоченные лавки, голодные дети, бессвязный бред больных, обезумевших от вида призраков, подкошенные горем люди, специально пытающиеся заразиться в попытке свести счеты с жизнью, выкидыши у беременных женщин, сотни и тысячи потерянных душ – все это происходило в разное время и в разных местах, но одинаково заставляло мир замереть в ужасе.

В Константинополе, по словам Прокопия, в течение четырехмесячного пикового периода пандемия уносила по 10 000 человек в день. Не избежал болезни и сам Юстиниан – опасный нарыв появился у него на бедре в месте укуса блохи. Однако через некоторое время император выздоровел, и столица смогла вернуться к некоторому подобию нормальной жизни. 23 марта 543 г. император объявил, что «научение Божье» подошло к концу. Это была попытка выдать желаемое за действительное. Бубонная чума продолжала бродить по Средиземноморью до конца десятилетия и снова и снова напоминала о себе в разных частях света вплоть до 749 г. О том, сколько всего человек за это время унесла болезнь, историки ведут бурные и в основном умозрительные споры (при этом мнения колеблются от «почти никого» до «сотни миллионов человек»). Так или иначе, наступивший экономический кризис был вполне реальным. Резкие колебания цен на пшеницу, стремительная инфляция заработков по мере исчезновения рабочих рук, разрушенная система наследования и почти полная остановка строительных работ – все это тяжким бременем легло на государственный бюджет, и без того перегруженный военными авантюрами императора. Налоги резко возросли и оставались высокими в течение многих лет[201]. Одновременно с этим происходили все те ужасы, которые живописали Иоанн Антиохийский и другие очевидцы. Полные оторопи сообщения выживших позволяют понять, какие глубокие и мрачные шрамы пандемия оставила в психике людей.

Все пошло прахом

Базилику Сан-Витале в Равенне официально освятили в 547 г. Приземистая и внушительная, восьмиугольная в плане церковь, сложенная из терракоты и мрамора, строилась более двадцати лет: фундамент заложили в начале правления дочери Теодориха, остготской королевы-регентши Амаласунты. Однако к тому времени, когда архиепископ Равеннский Максимиан прибыл, чтобы освятить Сан-Витале, остготы были изгнаны из Равенны и, как казалось в то время, совсем отступили из Италии.

Поэтому почетное место среди поразительных мозаик, украшавших великолепную новую базилику, заняли портретные изображения византийских правителей – императора Юстиниана и императрицы Феодоры. Юстиниан угрожающе взирает со стены, стоя в окружении наемников-варваров и священников с суровыми лицами и тонзурами или, наоборот, нестрижеными волосами и бородами. Феодору сопровождает собственная свита: двое священников помогают ей поднести золотой сосуд тонкой работы к небольшому фонтану, а по другую сторону собрались скромные женщины, все в изысканных нарядах и с покрытыми волосами. И сегодня посетители базилики (даже самые осведомленные и осмотрительные из них) невольно ощущают на себе силу величия портретов Юстиниана и Феодоры и мощное воздействие политического нарратива.

Само по себе появление этих изображений в Равенне в 547 г. было немалым достижением. Прошло более полувека с тех пор, как римская столица перешла в руки остготов, но император отказывался смириться с тем, что