Читать книгу - "Свидетель с копытами - Далия Трускиновская"

У Весселя были свои накопления, но для того, чтобы открыть собственное дело, их бы не хватило. Осознавая это, он постановил более не думать об Элизе. А мнимый Эрлих стал торопить события, всячески подпихивая Весселя к фрау Минне. Это внушало тревогу, как и все, что затевал мнимый Эрлих.

Фрау Минна, как мнимый Эрлих и предполагал, пожелала стать госпожой аптекаршей и, со своей стороны, предприняла все необходимые маневры. И двух недель со дня знакомства не прошло, как Вессель проснулся в ее постели. В аптеку пришлось мчаться на извозчике, потратив на это целых шесть копеек. Вечером столько же – чтобы приехать к подруге, да еще Вессель решил дать ей рубль на хозяйство, чтобы с утра был кофей с горячим калачом и с сухарями, чтобы к вечеру его ждал сытный ужин.

Еще не приняв решения о женитьбе, Вессель решил жить с этой женщиной как можно дольше – плоть, обреченная пробавляться случайными ласками продажных девиц и заскучавших замужних особ, решительно потребовала своего, а фрау Минна умела угодить мужчине. Интригам мнимого Эрлиха он решил не придавать пока значения.

А мнимый Эрлих очень подружился с фрау Минной; с ее старенькой матушкой; со снимающим комнатушку в ее доме гребенщиком, промышляющим изготовлением новых гребней, деревянных или костяных, и починкой старых прямо на улице; с подругой гребенщика, конфетчицей, поставляющей в особняк Разумовских самодельные лакомства для дворни…

Он за годы, проведенные в боевых походах самозванца, так наловчился говорить по-русски, что никто из новых знакомцев не заподозрил в нем немца, и его это очень развлекало. Вскоре он узнал множество подробностей из жизни Андрея Разумовского и, сопоставляя их, составил примерный план действий. Сойдясь с несколькими извозчиками, которых жившие по соседству господа нанимали помесячно, мнимый Эрлих устроил так, что в любое время мог найти человека, готового немедленно везти его куда потребуется, не считаясь с расстоянием.

Он понимал: супруга великого князя не станет принимать любовника прямо в Зимнем дворце, не станет она также бегать во дворец Разумовских, разве что совсем припечет, и у этой пары наверняка есть где-то уютное гнездышко, чтобы тайно встречаться. Он даже корил себя за то, что слишком поздно приплелся в Санкт-Петербург: великая княгиня брюхата, и с каждым днем все менее шансов выследить ее во время амурного свидания.

Однако мнимому Эрлиху повезло.

Это была счастливая случайность – он околачивался возле дворца, беседуя с одним из конюхов семейства Разумовских, Кузьмой, когда конюха окликнули из-за ограды и велели немедленно готовить простые санки к выезду господина графа.

– Вот так у них всегда – все бросай, беги закладывать лошадей! – проворчал Кузьма. – Опять зазноба, поди, записочку прислала, он и полетел!..

Именно это и требовалось мнимому Эрлиху.

Когда Андрей Разумовский на обычных санях, разве что запряженных хорошей и крупной датской кобылой, мастерицей идти широкой и размеренной рысью, выехал на Гороховую, следом вскоре покатили извозчичьи санки, запряженные гнедой лошадкой, неказистой и неведомой породы, но неутомимой и довольно резвой.

Разумовский направлялся в сторону Царского Села, и мнимый Эрлих, не упуская его из виду, ехал туда же.

Ему доводилось бывать в этих краях на охотах, сопровождая покойного государя, и он уже представлял себе, куда следует попасть: к слиянию Славянки и Тызвы, к валам, оставшимся от старых шведских укреплений. Там было наилучшее место для строительства загородной усадьбы – если с этой усадьбой связаны особые планы. А в том, что великой княгине может потребоваться место, где при необходимости можно укрыться и даже выдержать осаду, мнимый Эрлих не сомневался.

– Ну-ка, потише, – велел он извозчику, заметив издали, сквозь метель, что сани Разумовского сворачивают влево.

– Эк задувает, – недовольно ответил извозчик.

Мнимый Эрлих невольно фыркнул: покатался бы ты, голубь сизый, зимой по Заволжью! Петербуржская метелица райским ветерком бы показалась.

За годы службы сперва в Ораниенбауме, потом в Лифляндии, потом в оренбургских степях, он стал неплохо разбираться в фортификации и оценил это возвышенное место с хорошим обзором и естественными водными преградами. Но Разумовский, оставив сани, полез по склону вверх с той ловкостью, что отличает двадцатилетнего вертопраха от сорокалетнего ветерана, пусть и побывавшего во многих переделках. Идти той же серпантинной тропой мнимый Эрлих не мог, к тому же на нем были валяные сапоги, на крутизне отменно скользящие, а на Разумовском – теплые кожаные сапоги с каблуками, при подъеме дающими хорошую опору.

Мнимый Эрлих решил обойти валы понизу, и это было верное решение – у подножия вала стояли две запряжки, и возле саней он увидел двух кавалеров в громоздких шубах и круглых меховых шапках, обоих – чуть не по колено в снегу, а кто там в санях – пока не разглядел.

Склон порос заснеженным кустарником, и, если двигаться, пригибаясь и не касаясь ветвей, можно подобраться поближе к собеседникам – так рассудил мнимый Эрлих, так и сделал, хотя соблазн при скольжении ухватиться за ветки был велик.

Первое, что вознаградило его, – он услышал немецкую речь. Оба пожилых кавалера по-немецки обращались к сидевшей в санях даме и двум ее спутницам. Кучер же таращился по сторонам, явно не понимая, о чем беседа.

Кавалеры убеждали даму не тратить зря время, не подвергать опасности здоровье – все, что ей было угодно видеть, она увидела, и главное – изо всех сил беречь себя, чтобы государыня не передумала делать такой отменный подарок. Один был совершенно необъятный, и его шуба могла бы вместить троих таких, как мнимый Эрлих. Голос у него был жалобный, и он даже попенял даме: я-де ради вас встал ни свет ни заря, и сразу, лба не перекрестив, плюхнулся в сани. Время было почти обеденное, и мнимый Эрлих сперва подивился, что же это за толстяк, спящий до обеда, а потом сообразил: Панин!

С Никитой Паниным, воспитателем наследника-цесаревича, мнимый Эрлих был знаком, но знакомство прервалось почти четырнадцать лет назад. Он и с великим князем Павлом Петровичем был знаком тогда – тот был добрым, живым, любознательным и музыкальным мальчиком, которого отец пытался увлечь офицерскими премудростями и во время редких встреч рассказывал о стрельбе из пушек и о построениях на плац-параде.

– Я еще побуду тут, а вы рассказывайте про окрестности и показывайте, где что лучше ставить, – сказала дама. – Если это мои владения, то я должна знать, как ими распорядиться!

– Позвольте, лучше я расскажу, ваше высочество. Мой братец особа возвышенного склада, а я простой вояка, – сказал второй кавалер. – Братец лучше объяснит, каким должен быть дворец, и он уже все сказал про пруды с террасами, а я лучше объясню, каким быть военному лагерю.

Мнимый Эрлих понял: это человек, который, если бы они встретились года два назад, вполне мог отправить его на виселицу. Петр Панин истреблял бунт сурово и грозно.

– Да, говорите вы, это очень важно, и показывайте! – приказала великая княгиня.