Читать книгу - "Самозванец - Сергей Шхиян"

— Которая по щучьему велению, по твоему хотению все желания исполняет.

Он обдумал ответ, и только осознав все возможности, которые может получить человек, обладая такой замечательной рыбой, ответил:

— Чего нет, того нет. Коли была бы, стал бы я тут в деревне околачиваться!

— А что бы тогда сделал?

— Что бы? — Он опять задумался, проверяя свои желания, но, так, кажется, ничего интересного не придумал. Потом вдруг сладко улыбнулся. — Мало ли, девку молодую пожелал, а то и двух. Толстопятых! — сказал он и сладко, как кот, прижмурился.

Идея была, безусловно, продуктивная, кто же от такого счастья откажется!

— А почему двух? Бог троицу любит.

— Нет, три много. Сразу станут промеж собой ссориться, шума от них не оберешься. Две в самый раз.

— А я слышал, разбойники у себя много красивых девок держат, хотят туркам в плен продать.

— А мне-то что за дело?

— Ну, поможешь спастись какой-нибудь девушке из плена, она тебя полюбит и замуж за тебя пойдет.

— Не пойдет, — кратко ответил он.

— Почему?

— Я работать не люблю, за то меня девки и не любят. Знаешь, как жена-покойница со мной наплакалась?!

Чем дольше мы говорил, тем меньше я понимал нового знакомого. То ли он все-таки придуривался, то ли на самом деле был таким уникальным лодырем. Однако порядок в избе говорил о другом.

— А почему у тебя в избе печь с трубой, — зашел я с другого бока.

— Как почему, чтобы не дымила.

— И лавки я посмотрел у тебя хорошие, сам делал?

— Нет, жена-покойница.

— Плохо тебе теперь будет без жены…

— И не говори, — тяжело вздохнул он, — не знаю, как зиму перезимую…

— Вот видишь, а к разбойникам идти не хочешь! Я бы дал тебе денег, а ты купил бы красную шапку, красные сапоги, выручил бы из плена красавицу, она бы в тебя влюбилась, вот тебе и жена!

Перспективу я нарисовал, лучше не придумать, осталось только воплотить ее в жизнь. По всем правилам теперь дурню только и осталось надеть лапти и пойти совершать подвиги. Однако он не спешил, обдумывал ситуацию, видимо, в поисках слабых сторон моего предложения. Наконец нашел к чему придраться:

— А если она за меня не пойдет?

Я чуть не спросил его, кто за него не пойдет, но не стал, понимая, что в мозгу Павла уже выкристаллизовался образ идеальной, толстопятой красавицы. Он, кстати, даже облизнулся, и глаза его затуманились от вожделения.

— Только я не уверен, что ты знаешь, где разбойники живут, — не отвечая на вопрос, с сомнением сказал я.

— Чего там знать, в сухом логе, нарыли себе дурни землянок и думают, что их там никто не найдет.

— Подобраться туда незаметно можно?

— Нет, как же к ним подберешься, когда их там видимо-невидимо и кругом соглядатаи. Вот если только гнилой балкой идти, но там нечисто, никто и не ходит.

— Почему нечисто?

— Леший живет, он пришлых не любит, так голову задурит, что назад пути не найдешь. Прошлый год из Москвы приезжали, как туда зашли, до сих пор не вернулись.

Я сделал вид, что не заметил его упоминания о Москве, о которой он якобы никогда не слышал, сказал другое:

— А может быть, они просто вышли другой дорогой, не через вашу деревню.

— Нет, они же лошадей здесь оставили.

— А ты сам лешего боишься?

— Чего мне его бояться, какая ему от меня радость. Это ты опасайся, ты же пришлый.

— Ну, я как-нибудь с ним договорюсь, — сказал я, имея в виду, что у меня уже был успешный опыт общения с лешим, который в конце концов оказался никаким не лешим, а чиновником службы времени.

— Ну что, значит, пойдем гнилой балкой? — задал я уже конкретный вопрос, как о деле решенном.

— По-другому нельзя, — покровительственно ответил он, — только идти все одно придется ночью, хорошее ли дело, ночь без сна!

— Завтра выспимся, а если еще успеешь спасенной девке понравится, то и не только…

— А про договор не забудешь?

— О красной шапке? Вот тебе святой, истинный крест. Самую красную выберем!

— Тогда пойдем, соснем перед дорогой. Шутка ли дело, ночью не спать!

— Поесть бы не мешало, — намекнул я, — время обеденное.

— Где же теперь еду возьмешь, теперь все в поле. Разве пойти старуху какую заговорить. Только боюсь, все одно не дадут.

— Ты, что Христа ради питаешься?

— Когда как, мир не без добрых людей. Кто и так, без просьбы, лишним куском хлеба поделится. Меня многие считают юродивым, а мне и горя мало.

Похоже, парень ловко устроился, эксплуатируя мистическое почтение соседей ко всяким явным странностям. Мне до этого дела не было, но вот поесть явно не мешало.

— А купить еду где-нибудь можно?

— Тут недалеко село есть, — показал он в ту сторону, откуда я приехал, — там постоялый двор. Только опять-таки разбойники по дороге.

— Больше негде?

— Так вот, хоть у Лесовички, она баба жадная, деньги любит, так просто, даром, зимой снега не даст.

— Где она живет? — живо заинтересовался я.

— А ты что, сам не знаешь? — удивился Павел.

— Откуда я могу ее знать? Я сюда попал первый раз в жизни!

— Да ну, а где же ты раньше жил?

— Потом расскажу, давай, показывай, где живет Лесовичка.

— Вон в той избе, — показал он пальцем, — только зря пойдешь ноги бить, она жадна, ужас как.

— Ничего, как-нибудь разберусь. Ты со мной пойдешь?

— Я? Очень надо, я спать лягу и тебе советую.

Спать я не хотел и пошел раскалывать Лесовичку.

Изба ее находилась немного на отшибе от общего ряда домов, ближе к лесу, отсюда, вероятно, и такое странное прозвище. Я прошел деревенской улицей, нашел тропинку к нужному подворью и минут через пять уже стучал в низкие двери избы.

— Кого еще Бог принес? — послышалось изнутри.

— Можно хозяйку, — громко сказал я.

— Сейчас, подожди, — откликнулся тот же голос, и на пороге показалась старая женщина в темном сарафане с простоволосой головой. Увидев незнакомого человека, она вскрикнула и спряталась за дверь, уже оттуда спросила:

— Тебе чего надобно?

— У вас можно купить какой-нибудь еды? — спросил я.

— А ты кто таков и как здесь очутился?

— Проезжий, остановился у вашего соседа, — слегка слукавил я, чтобы не ссылаться на непутевого Павла.