Читать книгу - "Дмитрий Донской. Зори над Русью - Михаил Александрович Рапов"

Повернулся на голос, обомлел. Белый конь, на нем всадник в темном шлеме. По струям булата золотая чеканка. Широкая грудь покрыта коробчатым панцирем в узоре золоченых колец. Заикаясь, боярин еле вымолвил:

— Князь, Дмитрий Иванович?

Подъехавший вместе с Дмитрием боярин Бренко засмеялся:

— Не признал? Князь это, князь, не сомневайся.

Боярин поклонился.

— О здравии твоем, княже, сведать велел великий князь Рязанский Олег Иванович.

Бренко, точно пакости какой отведал, скривил губы, на язык просилось срамное слово, но посмотрел на Дмитрия — и рта не раскрыл. У князя только бровь чуть дрогнула, когда ровным голосом отвечал он послу предателя:

— Благодари князя Олега, боярин. Как звать тебя, скажи, а то так негоже.

— Епишкой.

— А прозвище как твое, боярин Епифан?

— Кореевым люди зовут.

Бровь Дмитрия опять прыгнула вверх. «Худая у ворогов разведка! Вот спросить сейчас боярина, как он от Олега к Мамаю и Ягайле ездил, сговор учинил в Семенов день на Оке сойтись, небось, побелел бы. Но нельзя. Если Епифан Кореев сюда приехал, значит, не ведают вороги, что нам о их сговоре известно, ну и пусть не ведают». — Так подумалось, а сказал Дмитрий просто:

— Что еще велел передать князь Олег?

— Велел Олег Иванович сказать: Мамай идет со всем царством в мою землю Рязанскую и на тебя, князь Дмитрий Иванович. Да ведомо тебе будет, что и князь Литовский Ягайло идет на нас со всей силой своей.

— Благодари Олега Ивановича за дружбу и заботу, только сведал он о том позднее нашего, мы вон навстречу гостям спешим. — Боярин Епифан не понял насмешки. Уверенный в своей хитрости, он чужой ум проглядел.

— Вижу, многие, великие рати ведешь, княже господине.

Дмитрий засмеялся простодушно:

— Полно, боярин, много ли ты видишь. Тремя дорогами идем мы, ибо одна дорога ратей не вместила. Белозерские князи со товарищи идут дорогой Болвановской, Серпуховекий князь Брашевской дорогой рати повел, а я с полками вышел из Москвы прямо на Котлы, да и в Коломне рати собрались, ну и Андрей Ольгердович со псковичами подходит, новогородские мужи нас настигают…

Бренко, вынув ногу из стремени, давно толкал Дмитрия, но тот словно и не чуял толчков, простовато улыбался, радушно звал Епифана отдохнуть в Коломне, рати поглядеть, но боярин вдруг заспешил:

— Прости, Дмитрий Иванович, недосуг мне.

— Ну, если недосуг, неволить грех. Прощай, боярин.

Едва рязанцы отъехали, Дмитрий повернулся к Бренку.

— Ты, боярин, с чего это конскую повадку перенял? Почто лягался?

— Зачем ворогу рассказал о силах наших?

— С умыслом. Иль ты Олега не знаешь? Эта лисица рязанская и с Мамаем сговорилась и на всякий случай передо мной очистилась, значит, Мамай его и не дождаться может, выжидать будет Олег, а Епифан приедет, расскажет, — гляди, Олег и совсем хвост подожмет. Нам он не помощник, а теперь и Мамаю наверняка помощи от него не будет.

— Того же Епишку Кореева он к Мамаю погонит с вестью о наших силах.

— А Мамай и без них о том сведал. Едем в Коломну, там Мамаевы послы ждут.

25. ПОСОЛЬСТВО ЗАХАРА ТЮТЧЕВА

Ока за спиной. Там, у впадения речки Лопасни, к ратям, идущим из Коломны, подошли рати Владимира Серпуховского. До сих пор в памяти рев ратных труб, приветствовавших подходившие полки, треск стягов, подхваченных ветром, крик ратников.

Скакавший рядом с Семеном Игнатий Кремень сказал:

— Мы уезжали, князья Глеб Друтцкий и Володимир Всеволож уже на этом берегу были, сейчас, поди, и весь их полк переправился.

— На то он и Передовой, чтоб первым Оку перейти, — откликнулся Мелик. — Ты, Игнат, другое смекни. Переправу рати начали когда? За неделю до Семенова дня. Уже не вышло по слову Мамаеву, уже в Семенов день Мамаю с Ягайлом и Олегом на Оке не стоять! Значит, и биться будем с супостатами не там, где они задумали, а там, где мы захотим.

Игнатий слушал, соглашался, а Фома вечно поперек ляпнет. Так и тут — вздохнул поглубже и заорал:

— Эй! Семка! Послушать тя — воевода! Все замыслы Мамаевы сведал, а вперед глядеть забыл, забыл, что в стороже ты…

Семен взглянул вперед, и из головы все раздумья как ветром выдуло, выхватил меч.

— Окружай!

Сразу замолк Фома. С глухим топотом рассыпалась широким полумесяцем сотня, охватывая ехавшую навстречу кучку татарских всадников.

Летят разведчики, только свист в ушах, а татары, как ехали, так и едут неторопливой рысцой. Семен понял: «Не то!» — Вгляделся, рассмотрел окруженного четырьмя мурзами Захара Тютчева, закричал Петруше Чурикову:

— Труби!

«Назад!» — печально заплакала труба.

Всадники и сами сдерживали коней, разглядев, что с татарами едет посол.

Сквозь распавшееся кольцо татар Семен подъехал к Тютчеву.

Они обнялись, трижды поцеловались. Семен подмигнул двум переводчикам:

— Здоровы ли, други, после ордынских харчей? Кумысом не опоганились?