Читать книгу - "Дмитрий Донской. Зори над Русью - Михаил Александрович Рапов"

— Слушай, Андрюшка, а не приврал тебе царь?

Такого вопроса князь утром не задавал. Андрей начал понимать, зачем князь велел весть повторить.

— Приврал! — убежденно ответил Андрей.

— На много ли?

— Раза в два.

Князь нахмурился, бороду в кулак забрал, думал и думал, забыл об Андрее, тот начал уж покашливать. Наконец Дмитрий Иванович услыхал, оставил свою бороду, выпрямился, проговорил совсем глухо, почти шепотом:

— Ты иди, Андрюша.

Закрылась за гонцом дверь. Дмитрий снова заходил из угла в угол, думал все то же: «Не хватит русских сил! Не хватит!» — Так и бродил всю ночь, а едва забрезжил рассвет, велел седлать коня. Старая, с детства оставшаяся привычка погнала его в Троицу, но там перед кельей Сергия, когда вдохнул он запах ладана и сухих трав, кольнула мысль: «Зря ехал! Мало что видно из этой лесной глуши».

Но Сергий, выйдя навстречу князю, сразу ошеломил его:

— Львиное естество в тебе, княже.

— Почему львиное, отче?

— Не читаешь ты книг, Митя. Кабы ты «Физиолог» [293] прочел, знал бы, что лев — страж, лев спит, а очи его открыты. Тако и ты стражем Русской земли стал и спать бросил и нынче не спал.

Дмитрий не понял, спрашивает или утверждает Сергий, растерянно прошептал:

— Вижу, отче, сызнова вижу, провидец ты! Так говорят, так и…

Сергий не дал ему докончить:

— Гляди, как все складывается. Ты меня провидцем назвал. Самое время теперь победу над поганым Мамаем предсказать.

Взгляд Сергия посуровел.

— Не хочу того. Знал я, что покой ты потерял, что ночи не спишь. Брат твой Владимир был, сказывал. Гляжу, а веки у тебя натруженные, красные, велика ли хитрость догадаться, что и нынче ты глаз не сомкнул? А ты сразу «провидец». — В голосе Сергия прозвучал упрек. — Говори, сомнения одолели?

— Одолели.

— То благо. Только труса сомнение повернет вспять, а храбрый лишь зорче будет.

Хотел ободрить Дмитрия Ивановича Сергий, но слова его упали, как зерна на камень. Слишком наболело у Дмитрия, слишком страшной была тяжесть.

— Отче, сил у Мамая вдвое больше собирается, а если не успеть ударить, подойдут к нему Ягайло и Олег Рязанский, втрое больше сил у врагов будет. Не устоим мы, что тогда? Что с Русью будет? Отче, другим пророчишь, не оставь и меня, открой грядущее.

— Никому я не пророчу, Митя, и грядущее мне не ведомо. Рады люди в каждом моем слове пророчество видеть, вот и плетут. Тебе то зазорно.

Дмитрий опустился на лавку, поник головой.

— На каждый наш меч три вражьих! Три!

— Тогда пошли к Мамаю посла, проси мира, время еще есть.

Дмитрий вскочил.

— Не хочу! Не могу!

— Ты о Руси подумай.

— И Русь больше не может!

— Вот ты и сам рассудил. Любого смерда спроси, и он то же скажет: «Не хочу! Не могу!» — Сергий, помолчав, добавил: — И я так же думаю. А мечи что считать, меч в руке страшен. Ты смердов поднял, вот и подойди к любому, разогни руку, взгляни. В кровавых мозолях руки у русских людей, непосильное тягло тянут мужики. Да что о том толковать, дани для Орды не кто иной — ты с людей берешь, знаешь.

Живая боль была в словах Сергия. Глубоко запавшими глазами вглядывался он в лицо князя, по которому, как тени от туч над полями, пробегали сумраки мыслей, сомнений, тревог.

Встретясь со взглядом его, Дмитрий невольно подумал:

«Знает горе людское Сергий». — Вспомнилась грызня вокруг митрополичьего престола. — «В народе говорят: «Поповские руки загребущие», а этот и на духовных не похож: как раньше, так и теперь одет в латаную холщовую ряску, а мог бы в митрополичьей мантии ходить».

А Сергий твердил:

— Не считай вражьи мечи! Не считай! В сердца людей смотри, а мечи — железо мертвое!

— Как не считать? Железом этим живые сердца пронзают.

— Пронзают, княже! Но много ныне на Руси сердец, готовых, не дрогнув, удар железа встретить. Вот они, смотри…

Сергий вышел в сени, сквозь полуоткрытую дверь слышен был его негромкий оклик:

— Братия, Пересвет, Ослябя, войдите.

Вошли два монаха. Поклонившись князю, они так и остались стоять, немного пригнувшись. Низкий потолок кельи мешал им выпрямиться во весь рост. Взглянув на их черные монашеские одежды, Дмитрий и сам не заметил, как покачал головой. Укоризненно? Да, укоризненно. Глазами воина глядел на богатырей князь, и видеть их в смиренной одежде иноков было ему противно.

«Как Сергий на отца духовного не похож, так и эти двое будто только нарядились монахами. На таких плечах не рясе, панцирю лежать».

— Их отпускаю с тобой, княже господине, в битву. Скажите, братия, как, пойдете?

— Как условлено, — прогудел Пересвет, — схиму [294] приняв.

— Схиму? — Дмитрий содрогнулся. — Нельзя так, отец Сергий, нельзя таких богатырей в гроб положить и отпеть, как покойников. Нельзя совсем отречь их от