Читать книгу - "Меч Вайу - Виталий Гладкий"

Лик и Ававос не заметили, как в поисках таких ягодных полянок они забрели в глухое урочище, пользовавшееся дурной славой среди сколотов и где в древние времена было капище кровавого бога киммерийцев[66], изгнанных сколотами в безводные пустыни. До сих пор у входа в огромную пещеру, вырытую в обрыве урочища, высились мрачные каменные идолы; их безобразные ушастые головы были повернуты к восходу. Вход в пещеру со временем завалился, зарос чертополохом и густым кустарником, где ползали змеи. На дне урочища струился тонкий ручей, местами разливаясь в крохотные болотца, опасные коварными яминами, скрытыми под ржавой чахлой травой; она не бывала зеленой даже весною. Воздух в урочище был тяжелым, с каким-то неприятным запахом, особенно в жаркие летние дни. Но звери эти места не обходили, может потому, что здесь находились солонцы, и поэтому для людей, менее суеверных, чем сколоты, урочище могло быть настоящим охотничьим раем: в утренние часы у солонцов бродили олени, сохатые, иногда медведи, не говоря уже о прочей мелкой живности.

И все же сколоты избегали эти благодатные для охоты места. Причиной тому служили бездымные огоньки, внезапно загоравшиеся на дне урочища, над болотцами, днем и ночью, чаще всего летом, и так же внезапно исчезавшие. Несколько смельчаков одно время отваживались охотиться в урочище, но когда однажды их трупы обнаружили у обрыва, как раз над идолами, охочих последовать их примеру среди сколотов больше не нашлось.

Поляна, облюбованная детьми, была неподалеку от обрыва, на крутом склоне. Кусты орешника обступили ее густой стеной, и только в одном месте виднелся как бы коридор, где исчезала узенькая, еле приметная глазу тропинка, невесть кем протоптанная среди густой травы. Ягод было много, и дети, повизгивая от удовольствия, уписывали их за обе щеки, не забывая при этом наполнять плетеную из лозы корзинку, захваченную предусмотрительной Ававос.

Треск сушняка и чьи-то грузные шаги заставили их прервать это занятие.

– Ой, медведь! – пискнула испуганная Ававос, прижимая измазанные ягодным соком кулачки к груди.

– Тише ты! – зашипел на нее Лик, схватил за руку и потащил с поляны в кусты.

Когда заросли лопуха укрыли их своими широкими листьями, Лик взял на изготовку лук (он с ним никогда не расставался) и, подумав, протянул свой заветный нож Ававос, чтобы немного ее успокоить. Девчушка крепко сжала костяную рукоять и с благодарностью прильнула к плечу Лика.

Глядя на побледневшее от страха лицо девочки, Лик с запоздалым сожалением вспомнил своего любимого Молчана, все-таки добившегося, чтобы собачья стая Старого Города признала его вожаком, и теперь где-то в укромном местечке зализывавшего раны, полученные в драке с псами.

Шаги приближались. Наконец гибкие, тонкие стволы орешника раздвинулись, и на поляну, пыхтя и отдуваясь, буквально вывалился толстяк; на его плечах болтался изодранный плащ. Ругаясь скверными словами, он принялся осматривать многочисленные прорехи и с раздражением отрывать цепкие колючки репейника с шаровар и плаща. Ававос едва не закричала от радости: это был не медведь, а сборщик податей! Но осторожный Лик тут же зажал ей рот, потому что вовсе не был уверен, что надменный богач обрадуется их появлению. Не по годам рассудительный и смелый мальчишка с тревогой в душе задал себе вопрос: почему это сборщик податей очутился один, без слуг, в такой глухомани? Конечно же, не в поисках ягодных мест. А тревожные взгляды, которые сборщик податей бросал вокруг себя, ясно говорили, что здесь кроется какая-то тайна. Поэтому Лик, шепнув несколько слов на ухо Ававос, тенью скользнул за сборщиком податей – тот, с трудом сохраняя равновесие, начал спускаться по тропинке вниз, к обрыву.

Тихий свист (его даже чуткий Лик расслышал с трудом), раздался откуда-то сверху, и перед сборщиком податей, словно из-под земли, вырос длиннобородый человек с золотой серьгой в ухе; к нему тут же присоединился еще один, одетый, как и его напарник, в звериные шкуры мехом наружу, – он спустился с липы, росшей около тропинки.

Обменявшись приветствиями, стражи урочища и сборщик податей вполголоса поговорили о чем- то. Затем один из дозорных снова полез на дерево, а второй пошел впереди сборщика податей к обрыву.

Лик какое-то время колебался, присматриваясь к кудрявой зеленой кроне, где затаился дозорный, затем решился: поманил Ававос, которая, невзирая ни на какие уговоры, упрямо кралась за ним, и уложил свою подружку в густую траву с наказом наблюдать за дозорным и ожидать его возвращения. Ававос было захныкала потихоньку, но, увидев кулак, подсунутый Ликом под самый нос, затихла. Лик, еще раз внимательно осмотрелся и, старательно избегая открытых мест, пошел в обход липы с дозорным среди ветвей.

Сборщика податей он увидел уже около каменных идолов. Толстяк, с опаской поглядывая на почерневшие от времени лики каменных страшилищ, почти бегом следовал за размашисто шагающим провожатым, время от времени смахивая с лица обильный пот, – солнце давно уже перевалило за полуденную черту, но на дне урочища, подернутом дымкой болотных испарений, было жарко, как в хорошо натопленной бане. Так они подошли к самому обрыву и неожиданно для Лика исчезли. Озадаченный и слегка напуганный таинственным исчезновением сборщика податей и его поводыря, Лик немного полежал не шевелясь, затем даже отполз чуть назад. Каменные идолы, как показалось Лику, вдруг начали злобно ухмыляться, издеваясь над его страхами. Тогда юный разведчик, зажав в кулак крохотную деревянную фигурку Великой Табити, висевшую у пояса, произнес шепотом несколько заклинаний. Успокоенный этим, он снова пополз вперед, к обрыву, не забыв показать язык зловредным идолам.

Вблизи обрыв показался Лику огромной высоты; сухие корни деревьев змеились на желтоватых проплешинах глиняных откосов, заползая в густой кустарник у подножия, где почти до половины утопали каменные страшилища. Только теперь Лик понял, куда исчезли сборщик податей и человек с золотой серьгой в ухе: за буро-зелеными клочьями дикого хмеля виднелась черная дыра – вход в пещеру.

Лик заколебался. Неосознанное ощущение опасности, не покидавшего его с тех пор, как он увидел толстого сборщика податей, вдруг заглушило в нем все остальные чувства, и он, вместо того, чтобы еще больше приблизиться к таинственной пещере, неожиданно юркнул в неглубокую яму, заросшую крапивой и лебедой. И вовремя: послышался легкий шорох, осторожные крадущиеся шаги, и мимо ямы, где затаился Лик, тревожно оглядываясь и посматривая по сторонам, быстрым шагом прошел человек, закутанный в длинный сколотский плащ. У входа в пещеру он еще раз обернулся, и Лик почувствовал, как сердце заколотилось в груди, словно рыбина в сетях, – это был рыжебородый эллинский купец! Но больше всего поразило юного сколота то, что теперь коротко подстриженная бородка купца отливала цветом воронова крыла, а когда-то бело-розовое лицо покрывал густой, медного цвета загар. Купец нырнул в черный зев пещеры…

Солнце скрылось за кромкой обрыва, и только верхушки деревьев в урочище полыхали ярко- зелеными факелами. Близился вечер.