Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

дальше на север. Однако армейские власти столкнулись с непреодолимыми препятствиями, связанными как с расстоянием, так и с нехваткой живой силы. Даже 38-я параллель была слишком далека для американских войск в случае несогласия русских. Если бы мы руководствовались исключительно тем, как далеко на север могли бы продвинуться наши войска при наличии сопротивления, то линия фронта должна была бы быть проведена на полуострове значительно южнее. Проведя ее вдоль 38-й параллели, наши военные заверили нас в возможности принять капитуляцию в древней столице Кореи Сеуле».

На Курильских островах, отходивших к СССР согласно условиям ялтинского протокола, – по умолчанию – капитуляцию японцев должна была принимать американская сторона. И дело было, конечно, не в «забывчивости»: на исключении Курил настаивало оперативное управление американского ОКНШ, которое добивалось закрепления за США хотя бы части Курильских островов, в том числе для создания там своей авиабазы. Бирнс возражал, считая, что «мы обещали передать Курилы русским и не можем отказаться от своего обещания». Но в конечном счете военные взяли верх. Трумэн подписал приказ. Он передавался в Москву скорее для исполнения, чем для согласования.

Еще больше обострили ситуацию неуклюжие или сознательно провокационные действия американского военного представителя в Москве генерала Джона Дина. Получив от ОКНШ информацию о принятии Японией условий безоговорочной капитуляции вместе с приказом Макартура о прекращении наступательных операций, он передал его в советский Генштаб. Это создало в Москве полное впечатление того, что Макартур приказывает советским войскам остановить наступление. В отправленном на следующий день ответе Антонов, указав на «странность этой ситуации, счел демарш Дина „недоразумением“». Начальник Генштаба также попросил передать, что такой приказ советским войскам может отдать только главком советских войск на Дальнем Востоке.

В Москве не считали войну законченной.

Молотов пригласил Гарримана и сделал официальное сообщение от имени советского правительства:

– В заявлении японского правительства правительствам Соединенных Штатов Америки, Советского Союза, Великобритании и Китая от 14 августа сообщается, что в связи с изданием японским императором рескрипта о принятии Японией условий Потсдамской декларации Япония готова дать от себя приказы всем военным, военно-морским и авиационным властям Японии и всем находящимся в их подчинении вооруженным силам, где бы они ни находились, прекратить боевые действия и сдать оружие.

В рескрипте японского императора, объявленном в полдень 15 августа, никакого приказа, упомянутого в заявлении японского правительства от 14 августа, не содержится. Указанный рескрипт представляет собою лишь декларацию общего характера. Таким образом, советское правительство считает, что сделанные до сих пор заявления со стороны японского правительства являются недостаточными и не могут рассматриваться как акт капитуляции. Между тем сопротивление японских войск советским войскам продолжается.

Советское правительство считает необходимым принять безотлагательные меры к немедленному изданию японским императором рескрипта, содержащего приказ всем японским вооруженным силам, где бы они ни находились, прекратить боевые действия, капитулировать перед войсками союзников, и в том числе перед советскими войсками, и сдать оружие.

Молотов вручил Гарриману текст заявления. Посол обещал немедленно довести его до сведения своего правительства.

Но 15 августа американцы дали очередную размашистую оплеуху Кремлю. Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» привела в деталях и лицах описание встречи Молотова с Гарриманом и Керром ночью с 10 на 11 августа с последовавшими событиями. Версия газеты звучала: «Советские официальные круги считали, что главнокомандующим должен быть представитель Красной армии… Через два часа после окончания длительных и горячих дебатов Советский Союз взял обратно свое требование и согласился принять американского верховного главнокомандующего в Японии». Информация о разговорах в Кремле, которые носила сугубо конфиденциальный характер, могла «утечь» исключительно от Гарримана. Или из Белого Дома.

Молотов не мог оставить эту историю без ответа. Речь шла не только о приличиях в союзнических отношениях, но и о престиже великой державы – Советского Союза, который американцы якобы поставили на место. Молотов собственноручно составил текст опровержения ТАСС, где аккуратно изложил суть состоявшегося «обмена мнениями», опустив только одну деталь – предложение им кандидатуры Василевского. ТАСС также подчеркивало, что «назначение генерала Макартура состоялось „после консультаций с советским правительством“», которое изначально не возражало против этой кандидатуры. «Сообщение газеты „Нью-Йорк геральд трибюн“, о том, что советские официальные круги считали, что верховным главнокомандующим должен быть представитель Красной армии и что якобы такое требование было предъявлено советским правительством американскому правительству, является вымышленным».

15 августа в Лондоне, как и было решено в Сан-Франциско, начал заседать исполнительный комитет, которому было поручено определить местонахождение штаб-квартиры ООН. Произошло это в старинном здании Черч-Хаус, где находилась резиденция англиканской церкви, недалеко от британского парламента.

Советский Союз в комитете представлял Громыко, который вспоминал: «В пользу пребывания штаб-квартиры ООН в США высказывались далеко не все. Более того, за такое решение вначале не получалось и формального большинства. Многие страны, в том числе Англия и Франция, отдавали предпочтение Европе…

В ходе обсуждения назывались столицы разных стран. Из европейских главным образом три: Копенгаген, Париж и Женева. Правда, однажды на поверхность всплыло даже государство Монако. Копенгаген не получил поддержки необходимого большинства. Каких-то убедительных доводов против этого города никто не приводил, но и за него горячих речей тоже не произносил.

Париж или какой-либо другой французский город многим импонировал, но некоторые крупные страны Запада косо смотрели на этот вариант. Как-никак, а он означал бы, что Парижу или другому городу во Франции отдается преимущество по сравнению с Лондоном и Вашингтоном.

Сторонники Женевы ссылались на швейцарский нейтралитет, на удобства, которыми располагает город для размещения штаб-квартиры ООН. Те, кто возражал, указывали, что новая организация не должна размещаться там, где располагалась Лига Наций. В памяти народов, утверждали они, Женева ассоциировалась с немощью Лиги Наций, оказавшейся неспособной предотвратить Вторую мировую войну».

Сторонники европейской локации ООН напирали на близость к Азии и Африке. Противники – на то, что европейский континент был местом, где начинались две мировые войны. Сторонники американского решения утверждали, что размещение штаб-квартиры ООН в США будет выражением признательности государств – участников антигитлеровской коалиции за участие США в войне против держав «оси». «Характерно, что этот довод высказывали представители некоторых латиноамериканских государств, Филиппин, но не самих Соединенных Штатов Америки, – замечал Громыко. – На заседаниях американские делегаты официально не выступали. Зато представители США вели большую закулисную работу. Делегаты от одиннадцати штатов прибыли в Лондон с предложением расположить штаб-квартиру ООН на их территории. Представитель США Эдлай Стивенсон выступал на заседании подготовительной комиссии всего один раз. Он зачитал текст резолюции, которая была единогласно принята палатой представителей и сенатом США, о приглашении ООН в Соединенные Штаты Америки».

После бурных дебатов состоялось открытое голосование. За