Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

что не оправдал ваших ожиданий. Власти, данной мне, было для этого недостаточно. Я верю, что вы доверяли мне, и я старался честно представлять вас. Решение императора основывается на одном условии – союзники гарантируют нам сохранение власти императора. До тех пор, пока принятие этого условия не будет подтверждено, рано говорить об окончании войны. Таким образом, армия должна быть готова и к миру, и к войне. Если кто-то из присутствующих недоволен и подумывает выступить против решения Его Величества, то он сделает это, только переступив через мой труп!

«Известие о решении императора просто взорвало наши умы», – свидетельствовал Такэсита. И он был далеко не одинок. Во многих головах в тот момент уже созрела решимость действовать, чтобы не допустить капитуляции. Столь же негативно восприняли известие и на флоте.

«Молодые тигры» из окружения Анами решили действовать. Они собрались в бомбоубежище военного министерства. Такэсита был среди них старшим по званию и потому возглавил заговорщиков. Другими стали его приятели по Военной академии подполковники Инаба и Киёси Минами и его подчиненные – подполковник Сиидзаки и майор Хатанака. «Мы пришли к решению, – расскажет Такэсита, – что фракцию пацифистов следует отстранить от власти и совершить переворот, чтобы воздействовать на императора и заставить его передумать». Каким образом? «Изолировать императора от окружавших его советников, сторонников мира, и убедить его отказаться от своего решения и продолжить войну. Мы не считали нужным убивать членов фракции пацифистов. Все, чего мы хотели, – это создание военного правительства с сосредоточением всей политической власти в руках военного министра».

В 14.30 высшие государственные деятели были приглашены в резиденцию премьер-министра, где перед ними выступил Того. Это предваряло аудиенцию всего высшего японского руководства у императора. Аудиенция, которая заняла меньше часа, прошла чинно. Хирохито обратился с просьбой приложить усилия, чтобы поскорее завершить войну. Каждый приглашенный произнес краткую речь, в которой соглашался с императором.

Министры вновь обсудили, как информировать население. Было подтверждено решение ничего не сообщать об императорском решении. В случае если союзники примут условие Японии, тогда опубликовать официальный документ за подписью императора.

Пока же военный министр издал приказ всем войскам, в котором не было и намека на мирные намерения: «Советский Союз, сосредоточив всю свою военную мощь на одном направлении, осуществил вторжение в Японию. Вполне очевидно, что его целью является проникновение в Великую Азию, хотя он и пытается оправдать свои действия. Настал поворотный момент, и слова уже ничего не значат. Все, что нам остается, – это встать на путь священной войны и пройти его до конца, ради защиты своей божественной страны.

Мы преисполнены решимости бороться, хотя бы нам и пришлось ради этого жевать траву, питаться прахом и спать в полях. Мы верим, что в смерти присутствует жизнь. В нас живет дух великого Нанко, который был готов переродиться семь раз, чтобы только служить стране, и неукротимый дух Токимунэ, который не желал жить под ярмом и отважно сражался с монгольской ордой.

Все, без исключения, офицеры и рядовые армии должны проникнуться духом Нанко и Токимунэ и выступить навстречу смертельному врагу».

Следуя этому приказу, японские войска продолжали драться.

Маньчжурская операция недаром нередко характеризовалась советским командованием как «Стратегические клещи», а на Западе – как «Августовская буря», или «Августовский шторм». Внезапность, широта и стремительность наступления советских войск были ошеломляющими. По замыслу операция была проста, но по масштабу грандиозна: окружение противника на огромнейшей территории. Расчет, по опыту войны с Германией, делался на быстрый обход укрепленных районов японцев танковыми и механизированными частями с последующим блокированием их пехотой. Главные силы не ввязывались в затяжные бои по ликвидации вражеских группировок в укрепленных районах. Они обходили их и продвигались дальше в заданных направлениях. Окруженные гарнизоны принуждались к капитуляции или уничтожались войсками второго эшелона.

Не обходилось и без новых трудностей. Быстро выяснилось, что командирам крайне сложно ориентироваться на незнакомой местности. Предоставленные китайцами крупномасштабные карты слабо отражали географическую реальность. Не лучше были и трофейные японские карты. Немного выручали даже не карты, а своего рода планы, изготовленные советской картографической службой. Кроме того, противник активно дезориентировал советские подразделения в пространстве, увлекая их в гиблые места, подводя к отравленным колодцам.

А вода в полосе наступления Забайкальского фронта была едва ли не самым ценным ресурсом. Командующий 39-й армией генерал-полковник Иван Ильич Людников вспоминал: «Войска шли вперед, рассеивая небольшие группы японцев, прикрывающие ущелья и перевалы. Температура днем достигала 35 градусов. Нередки были случаи тепловых ударов у красноармейцев. Воды не хватало. Дорог был каждый глоток живительной влаги. Но солдаты знали: чем чаще хватаешься за флягу, тем сильнее жажда. И они терпели, не пили. А машины не выдерживали – в радиаторах бурлил кипяток, перегревались моторы. Поэтому запас воды предназначался в первую очередь для техники».

Десятого августа в войну вступила Монгольская Народная Республика. В тот день Малый Хурал и правительство МНР выпустили декларацию, в которой объявили «священную войну против Японии на стороне Объединенных Наций» и полностью присоединились «к заявлению советского правительства, объявленному 8 августа сего года в Москве». Василевский рассказывал: «Во фронте Малиновского Монгольская народно-революционная армия маршала Хорлогийна Чойбалсана наносила удар от Сайн-Шанда в пустыне Гоби по войскам князя Де Вана и Суйюаньской армейской группы в направлении Калгана (Чжанцзякоу); смешанная советско-монгольская конно-механизированная группа генерал-полковника Плиева – из Северной Гоби в направлении города Долоннор (Долунь); 17-я армия генерал-лейтенанта А. И. Данилова – от Югодзирь-Хида на Чифын, с целью разгрома войск левого крыла 44-й японской армии».

Сталин получил японское заявление о готовности принять условия Потсдамской декларации перед тем, как в очередной – 8-й (!) раз встретиться с китайской делегацией. Глава советского правительства начал с радостного заявления:

– Япония заявила, что она капитулирует.

Сун Цзывэнь был не менее рад известию:

– Это произошло благодаря Советскому Союзу.

– Япония собирается капитулировать в результате соединенных усилий всех союзников, – поскромничал Сталин. – Япония хочет капитулировать с оговоркой, в то время как нам нужна ее безоговорочная капитуляция.

– Японцы поступают так, стремясь сохранить лицо, – со знанием дела, то есть восточного менталитета, заметил Сун.

Сталин вернул его на землю:

– Пора уже подписывать соглашения.

– Китайская сторона стремится к этому и хотела бы подписать договор и соглашения до капитуляции Японии, ибо в этом случае эти соглашения было бы легче представить и объяснить китайскому народу. Если будет заключен мир с Японией, то китайский народ спросит, почему китайская делегация сделала столь большие уступки.

– Китайский народ поймет смысл советско-китайских соглашений, так как ему нравится союз с Россией, – уверил Сталин.

– Китайская делегация сделала много уступок –