Читать книгу - "Пангапу, или Статуэтка богини Кали - Константин Стогний"

– Что за человек? Он профессионал? – Боб посмотрел на Стива с какой-то ревностью. – Я бы сам все сделал… даже лично пошел бы…

– Не обижайся, Бобби. Ты же сам говорил, что профессионал всегда почувствует профессионала. Вот я и решил это дело поручить человеку с улицы… Шагов дилетанта иногда предугадать невозможно…

Утро застало Виктора и Пиакор уже на знакомой нам дороге к прииску Ок-Теди. На этот раз за рулем сидела не сама Пиакор, а молчаливый водитель в парусиновой шляпе. В ней он очень напоминал отдыхающего, приехавшего в Одессу летом и покупающего по дороге к пляжу всякую ерунду: ракушки, декоративные консервные банки, бутафорскую одесскую валюту, тратя направо и налево все, что заработал за год. Сейчас этот отдыхающий остановит машину, разложит у океана подстилку и выложит на нее отварные яйца, помидоры, нарезанное сало с черным хлебом и сразу сядет есть, будто для этого сюда и приехал.

Виктор невольно улыбнулся такому воспоминанию. Вдруг машина остановилась. «Вот, накаркал», – журналист наблюдал за действиями шофера. Тот вынул откуда-то гаечный ключ и открыл капот машины. Пиакор задала пару вопросов на местном наречии, но ответа не получила. Водитель сосредоточенно ковырялся в капоте.

Огромный серый какаду на высоком сухом дереве молча наблюдал за происходящим, как-то странно склонив хохлатую голову набок. Видимо, от любопытства он забыл, что надо предупредить своих собратьев о приезде незнакомцев истошным горластым криком.

Вот уже минут пятнадцать папуас в парусиновой шляпе продолжал ковыряться в механизмах. Пиакор и Виктор терпеливо ждали его в машине. До поворота на рудник оставалось не более пяти миль. Наконец водитель разогнулся и стал вытирать руки сухой ветошью.

– Ну что? – спросил Виктор с располагающей улыбкой.

Водитель, немного помолчав, вздохнул, а затем неожиданно выдал на ломаном русском языке:

– Вот такие вот пироги…

Он бросил тряпку, сел на обочину и закурил.

Виктор вопросительно посмотрел на Пиакор.

– Что это значит?

– Это означает, что дальше мы пойдем пешком. Машину починить нельзя.

Джунгли плавно переходили в манговые заросли у реки. Журналисты быстро шли в направлении рудника Ок-Теди. За последние два дня произошло столько событий, что кому-то хватило бы сразу на несколько путешествий, но только не Виктору. Ему хотелось поскорее углубиться в недра острова, чтобы начать расследование. Виктор шел быстро, но Пиакор не отставала от него.

– …Но давай сразу договоримся, Вик. Проводника выбираем из племени моту.

– А почему?

– Генетика.

Раскатистый хохот украинца спугнул стайку райских птиц, и они зашуршали своими маленьким крыльями куда-то в глубь джунглей.

– Ты еще скажи – селекция, Пиакор, – Виктор продолжал смеяться, – проводник – не капуста.

Пиакор резко остановилась и недовольно посмотрела на Лаврова.

– Конечно не капуста! Он же живой!

– Ну да. Если вас нашли в капусте, значит, вы – гусеница, – Виктор засмеялся еще громче.

Пиакор надула губы, и Виктор понял, что явно перегнул палку.

– Ладно, Пи, не обижайся. Так почему именно моту?

Пиакор умела быстро менять настроение. Это свойственно либо людям легкомысленным, либо хорошо умеющим управлять своими эмоциями. Молодую папуаску никак нельзя было отнести к легкомысленным девушкам, и Виктору было понятно, что в путешествии не будет проблем с истериками или какими-то глупыми обидами.

И вот уже журналисты опять поспешили в направлении прииска Ок-Теди, и Пиакор как ни в чем не бывало продолжила свой рассказ.

– Люди моту с древнейших времен обладали талантом, которого не имеет ни одно другое племя Папуа-Новой Гвинеи, – умением изготовлять керамические горшки. Большинство племен острова не знают иной посуды, кроме как оболочка высушенной тыквы – колебаса. Кто-то использует половинки скорлупы кокоса, кто-то – полое сочленение толстого бамбука. Кашу в такой посуде не сваришь – она сгорит быстрее, чем закипит вода. Понятно, что пища, приготовленная в горшках на огне, и разнообразнее, и сытнее. Поэтому остальные племена с большой охотой выменивали у моту глиняную посуду, чтобы варить в ней кашу саго или клубни сладкого картофеля батата.

Самое удивительное то, что до появления европейцев моту не знали ни колеса, ни гончарного круга, но горшки лепить и обжигать к тому времени умели отменные. Значит, моту не простые дикари, а первые ремесленники Папуа. И – считают моту – лучше других.

– Ну мало ли? – иронично хмыкнув, заключил Виктор. – Может быть, им кто-то подсказал? Крокодилы, например…

– Не смейся, Вик. Кстати, хочу тебя предупредить: когда будем в племени… в любом, – не смейся над крокодилами – это наш… это дух реки.

– Я уже догадался. – Виктор вдруг присел на корточки и уставился куда-то в одну точку. – Вот, посмотри…

Пиакор села рядом с Виктором. Неподалеку, в манговых зарослях, журчали воды реки Фрай. Палец Виктора водил по плотно утрамбованному суглинку и отпечатку на нем, очень похожему на след протектора автомобиля.

– Это не машина прошла, Пи. Это – ваш дух реки пробегал. След от хвоста.

Пиакор пристально посмотрела на Виктора.

– А ты действительно много знаешь.

– Нет, я догадался.

Пиакор продолжала смотреть в глаза Виктору. Тот спокойно выдерживал ее взгляд. Его глаза даже смеялись.

– Не обманывай. Как ты мог догадаться?

– Ну, моту ведь догадались, как горшки обжигать?

– Да ну тебя!

Девушка вскочила и быстро пошла в сторону прииска. Виктор почти бегом пошел за ней.

– Подожди, Пиакор, не обижайся, – Виктор вдруг стал серьезным, – я действительно знаю, как выглядит след от хвоста крокодила. Меня научили масаи в Африке.

– Это не важно, – Пиакор с удивительной легкостью для своего миниатюрного тела несла свой большущий рюкзак и смотрела вперед. Виктор не сдавался.

– Я не так много знаю, как тебе кажется. Я для этого и обратился к тебе и ищу проводника. Ты сильная, ты справишься.

– Я умная, я даже не возьмусь.

Девушка остановилась, посмотрела на Виктора, нагнулась завязать шнурок на резиновом кеде. Затем поднялась и пошла дальше. Виктор поймал себя на мысли, что характер Пиакор ему нравится все больше и больше.

– Ладно, Пиакор, – продолжил Виктор, догнав быстроногую папуаску, – ты права. Моту – великое племя!

Пиакор опять остановилась. Взгляд глаза в глаза, будто она хотела вывернуть Виктора наизнанку.

– Опять издеваешься?

– На этот раз нет, – в зрачках Виктора не было ни малейшей лжи и насмешки. – Мое племя научилось обжигать горшки гораздо раньше, но у моту большое будущее… Мы до сих пор считаем всего лишь до десяти, а вы – до двадцати пяти.