Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

ореола и своей популярности, а роли всеобщего лидера, которую он играл как вождь и символ находящейся в опасности Родины. Его воля, слившаяся воедино с великим делом, его образ человека, прошедшего огонь, воду и медные трубы, оказались в обыденные времена невостребованными.

С одной стороны, уход Черчилля был на руку Франции, с другой, – нет. Во всяком случае, я испытывал грустное чувство. Конечно, в союзнических делах Черчилль со мною не очень церемонился, а на последнем этапе, в вопросе о Ближнем Востоке, выступал даже в роли моего противника. В сущности, он меня поддерживал до тех пор, пока принимал за главу французского движения, которое относилось к нему благосклонно и из которого он мог извлекать выгоду. К тому же этот великий политик был глубоко убежден в необходимости сохранения Франции, а его артистическую натуру не мог не увлечь драматизм моей авантюры. Но когда он увидел в моем лице образ амбициозной Франции, которая пожелала вернуть себе былую мощь в Европе и за морями, в его душе, естественно, проснулись чувства, родственные тем, что обуревали душу Уильяма Питта Младшего. Но как бы то ни было, главным и неоспоримым оставалось то, что без него моя попытка была бы обречена на провал в самом начале и что, протянув мне твердую, спасительную руку, он прежде всего оказал услугу Франции».

Как ни странно, основным фактором поражения Черчилля стало голосование армии. Когда одного солдата спросили, почему он голосовал за лейбористов, тот ответил: «Мне надоело получать приказы от проклятых офицеров». Победа СССР, похоже, стимулировала голосование в Европе по классовому признаку и повсеместный сдвиг политического спектра влево. Маргарет Тэтчер напишет: «При взгляде назад выбор лейбористского правительства в 1945–1950 годы кажется логичным завершением коллективистских настроений, овладевших военной Британией».

Демобилизуемые плохо реагировали на лозунги величия Британии, удержания или расширения колониальной империи. Им гораздо интереснее было слушать лейбористов, которые обещали покончить с массовой безработицей, расчистить развалины и восстановить дома для тех, кто их лишился, помочь накормить детей и обеспечить равенство возможностей для всех. Страна отвергла имперское маханием флагом.

Сара Черчилль напишет, что «англичане хотели мира, а консервативная партия ассоциировалась с войной. Пусть справедливой и победной, но войной».

Ожидало ли советское руководство провала Черчилля? Безусловно нет. Молотов откровенно признается: «Черчилль – один из руководителей победы, и до сих пор не могу дать себе отчет, как могло случиться, что он с 1945-м провалился на выборах! Надо, видно, знать лучше английскую жизнь».

Для советского посольства в Лондоне исход выборов был просто шоком. Остававшийся на хозяйстве посла резидент внешней разведки Константин Михайлович Кукин (Гусев был в Потсдаме) сделал вывод об отторжении британскими избирателями антисоветского курса Черчилля. 27 июля Кукин сообщал в Москву: «1. Опубликованные сегодня результаты выборов в парламент явились полной неожиданностью для всех политических партий. Еще несколько дней назад как лейбористы, так и консерваторы, в том числе руководящие деятели этих партий, считали, что получат большинство консерваторы.

Если и были между ними расхождения в оценке результатов выборов, то они относились главным образом к определению характера консервативного большинства в новом парламенте. Возможность победы лейбористов признавалась маловероятной. При этом было хорошо известно, что лейбористские лидеры не только не ожидали победы, но искренне не хотели ее.

2. Результаты выборов свидетельствуют о том, что большинство английских избирателей отчетливо поняло, что победа консерваторов могла бы привести к войне с СССР. Уже сегодня можно было слышать от отдельных англичан, например, такие замечания: „Английский народ, голосуя за лейбористов, голосовал против угрозы войны с СССР, за англо-советское сотрудничество“. В этом смысле характерным является результат голосования за Притта (председатель общества культурной связи с СССР). Несмотря на то, что против Притта выступала лейбористская партия и ее избирательная машина, Притт получил 18 845 голосов против лейбориста, получившего 3165 голосов, и консерватора, получившего 7516 голосов. Результат голосования за Притта оценивается как голосование избирателя за дружбу с Советским Союзом и как одобрение избирателями его деятельности в этом направлении.

Интересно также отметить, что сейчас некоторые умеренные консерваторы, как, например, генеральный прокурор сэр Файф, в частной беседе высказываются в том смысле, что антисоветская кампания в печати с призывом к войне с Советским Союзом, проявлявшаяся накануне выборов, была крупнейшей ошибкой Черчилля и консерваторов, предрешившей исход выборов. Консерваторы не учли, что народ устал от шестилетней войны и не желает быть вовлеченным в новую, тем более с Советским Союзом».

Информация об итогах британских выборов еще не достигла Потсдама. Вероятно, вечером 26 июля (или 25 июля) состоялось совещание в узком составе у Сталина, которое не оставило следов в материалах Потсдамской конференции, но запечатлелось в мемуарах Громыко:

«Запомнилась мне одна встреча в дни Потсдамской конференции в Бабельсберге. Можно сказать, врезалась в память. В ходе ее велась беседа членов советской делегации между собой, без участия каких-либо иностранных представителей.

Состоялась она в резиденции Сталина. Ее участниками, кроме него самого, были Молотов, посол СССР в АнглииФ. Т. Гусев и я, как посол СССР в США…

Мы вошли. В кабинете находились Сталин и Молотов. По всему мы видели, что они уже обменивались мнениями о тех вопросах, которые предстояло обсудить с двумя послами.

Сталин, обращаясь к Молотову, спросил:

– Не следует ли пригласить еще Вышинского и Майского?.

Молотов высказал сомнение:

– Вряд ли следует. Поскольку Майский не справился с задачей обеспечить подготовку качественных и обоснованных материалов по вопросу о германских репарациях в пользу Советского Союза, то я уже имел с ним на этот счет серьезный разговор здесь в Потсдаме. Едва ли от него можно будет ожидать каких-либо полезных предложений и сегодня.

Скажу прямо, меня удивила резкость высказывания Молотова о Майском. Хотя дня за два до этой встречи я присутствовал на рабочем совещании у Молотова, где Майскому крепко досталось в связи с тем же вопросом о репарациях.

– Что касается Вышинского, – продолжал Молотов, – то он должен сегодня же подготовиться к обсуждению с представителями США и Англии вопроса о том, как разделить уцелевший германский торговый флот между тремя державами. Поэтому лучше дать ему возможность подготовиться к той встрече. Кстати, оба посла – и Громыко и Гусев – обязательно должны быть с Вышинским во время совещания по вопросу о разделе торгового флота Германии.

Первый вопрос Сталин задал как бы между прочим:

– А как все-таки насчет германских репараций в пользу Советского Союза?.

Молотов сразу же вмешался и напомнил, на чем примерно союзники закончили обсуждение этого вопроса в Крыму, во время Ялтинской конференции. Он резко высказался по поводу