Читать книгу - "Благовест с Амура - Станислав Федотов"

Китайская сторона не возражала.

На второе — и последнее — заседание Завойко пришел с Муравьевым. Появление грозного генерал-губернатора вызвало среди китайцев небольшое замешательство, которое не осталось незамеченным русскими. Контр-адмирал и генерал переглянулись, и Муравьев, спрятав под усами самодовольную улыбку, тут же принял суровый и непреклонный вид.

— Господин Дзираминга, — сказал Муравьев, когда члены делегаций расселись по своим местам, — правильно ли изложено сказанное на первом заседании в той бумаге, что вам вчера передали с моей подписью?

— Ваше превосходительство, — ответил с поклоном Дзираминга, прошу прослушать бумагу, которую прочтет младший чиновник.

Он сделал знак, младший чиновник в простом синем халате вскочил и прочитал по-маньчжурски довольно длинный текст.

— Что он там лопочет, — вполголоса спросил Крымского Муравьев.

— Читает лист нашего Сената от 16 июня 1853 года, где говорится про установку пограничных столбов от Горбицы.

Муравьев кивнул и дослушал чтение до конца. После чего сказал:

— Уважаемый амбань, одновременно с этим листом наш великий император повелел мне сначала обсудить с представителями богдыхана вопрос о землях неразграниченных и лишь после этого приступить к, собственно, разграничению. Я прошу довести до сведения его величества богдыхана и китайского правительства содержание переданной вам бумаги с моей подписью. Можете быть уверены, что главная мысль нашего правительства есть сохранение мира для обоюдных польз двух великих соседствующих держав Дайцинской и Российской — на вечные времена. И я прошу поспешить с ответом, так как война с Англией и Францией продолжается, и будущей весной я должен сплавить по Амуру значительное количество войск и снаряжения, а также установить постоянное сношение войск с Забайкальской областью, что возможно только по реке. Весьма надеюсь, что мне как главнокомандующему русскими силами в Восточной Сибири не понадобится искать какие-либо иные пути решения необходимых задач.

На том и разошлись. Китайцы отправились вверх по Амуру на гребных судах, а Муравьев попытался вернуться в Забайкалье на «Аргуни». Однако не получилось: выше устья Хунгари пароход не справился с течением, и пришлось возвращаться в Николаевский. Но у Хунгари к пароходу причалила джонка, и нарочный от джангина^[101] Фуль Хунги из Сахалян-Ула передал Николаю Николаевичу письмо, в котором джангин сообщал, что вышел указ богдыхана — в будущем, 1856 году, русских по реке не пропускать. Тем не менее Фуль Хунга выражал уверенность, что «почтеннейший, великий главнокомандующий Муравьев» сумеет убедить пекинскую власть в необходимости сплава, а местные жители, со своей стороны, будут оказывать русским всяческое содействие. «…Своею справедливостью, точностью и необыкновенной твердостью Вы навсегда оставили такую по себе славу, что обитатели нашей Черной реки вечно будут превозносить Вас похвалами», — заключал письмо джангин.

Ровно через год жители Хэйлунцзяна^[102] на деле доказали справедливость слов Фуль Хунги: рискуя навлечь на себя гнев чиновников, они помогали лошадьми и провизией попавшим в беду солдатам и казакам, запоздавшим с возвращением домой с Нижнего Амура.

Муравьев же воспользовался информацией об указе и не медля написал генерал-адмиралу письмо с ходатайством о том, чтобы Сенат подтвердил Трибуналу необходимость сплава, дабы не оставить без военной поддержки и продовольствия более 4000 человек, собравшихся в низовьях Амура. И еще ходатайство нужно было для того, чтобы китайское правительство не вздумало сомневаться в полномочиях генерал-губернатора.

2

Неудача с пароходом заставила Николая Николаевича искать иные возможности для возвращения. Впрочем, путь был один — через Аян, и тут, весьма кстати, подвернулся американский парусник — торговый барк «Пальметто», доставивший в Николаевский пост провизию. Барк был маленький, всего семь человек экипажа, считая и капитана Перкинса, краснолицего здоровяка с вечной трубкой в зубах, а пассажиров набралось больше полусотни: одних штабных офицеров и чиновников 30 человек да почти столько же нижних чинов.

— Я простой торговец, господа, — заявил Перкинс, заключая фрахт, — у меня на борту всего одна каюта. Ее предоставлю генералу с супругой. Остальным придется без комфорта — в трюме, на соломе.

— Все в порядке, капитан, — ответил Муравьев по-английски. — За каюту благодарю, хоть я, как и все остальные, привычен к походным лишениям. Главное — чтобы вы до наступления морозов доставили нас в Аян.

— О'кей, генерал! Барк «Пальметто» немедленно берет курс на Аян! Я тоже не хочу вмерзнуть в лед посреди моря.

На выходе в лиман барк попал в штиль, но времени терять было нельзя, и Муравьев предложил верповаться. Члены команды «Пальметто» завозили на шлюпке малый якорь, верп, четыре человека становились к кабестану^[103] на носу барка и вручную подтягивали судно к якорю.

И так бессчетное количество раз.

У кабестана успели намозолить руки все, не исключая самого генерала, прежде чем подул легкий ветерок, и барк, поймав его парусами, смог до ночи перейти на сахалинский фарватер, где и встал на ночлег. Утром, к счастью, ветер усилился, и судно пошло на север вдоль берега Сахалина.

Перед выходом из лимана в залив барк попал в полосу густого тумана, а, вынырнув из него, обнаружил в паре миль от себя французский фрегат, который, видимо, крейсировал тут в надежде на поживу.

Заметив «Пальметто», фрегат направился к барку, но, идя против ветра, он был вынужден лавировать, перекладывая галсы. Его носовая пушка выстрелила, ядро упало в воду, не долетев до «Пальметто» два-три кабельтова.

— Требует спустить паруса, — сказал Перкинс Муравьеву, пыхнув ароматным дымом прямо генералу в лицо.

— США нейтральны, — поморщившись, откликнулся Николай Николаевич. — Вы не обязаны ему подчиняться.

— Ударит пушками всего борта, да даже одного опердека или мидельдека^[104] — от барка щепки останутся. Доказывай потом свой нейтралитет.

— Вон, справа, облако тумана, — вмешался в разговор присутствовавший на шканцах Михаил Волконский. — Можно скрыться.

— Правильно. Уходите в туман, — приказал Муравьев.

Перкинс послушался, и «Пальметто» скрылся в густой мгле. Фрегат стрелять не стал — возможно, не ожидал от торговой «посудины» такой прыти.

В Охотском море в это время года туманы и шквалы идут полосами, иногда перемешиваясь, чем доставляют морякам массу хлопот и неприятностей. Когда барк вынырнул из тумана, корма фрегата оказалась у него по правому борту не более чем в пяти-шести кабельтовых. Пока фрегат разворачивался, «Пальметто» снова нырнул в «молоко». И так случалось много раз в течение нескольких дней, словно шла игра в кошки-мышки.