Читать книгу - "Приключения Мак-Лейстона, Гарри Руперта и других - Майк Гервасиевич Йогансен"

Не теряя времени, он принялся за работу и был очень рад, когда очутился на мягкой траве; только перед тем он наложил в котомку, и навоз остался там. «Так леопард не почувствует, что котомка стала легче», — засмеялся черепах и пошел домой. На минуту он остановился, чтобы оправиться от страха, и пошел к своему приятелю высказать ему свое мнение о его поведении.

Леопард также пришел домой и велел немедленно греть воду.

Одному из своих сыновей он приказал созвать всех друзей и знакомых на пир:

«Скажи им, что я поймал черепаха, когда он воровал орехи, и мы его все вместе съедим».

Сын ушел, и гости собрались…

В эту минуту Винсент ткнул старика в бок и велел ему замолчать. Слева из-за рощицы доносился стон.

Тихий и жалобный, он раздавался с правильными интервалами. Экипаж подвигался дальше, и стон становился громче. Обоз повернул, и в ста шагах поодаль на опушке обозначилась фигура голого мужчины, привязанного к дереву. Мириады мух, пчел, ос кружили облаками вокруг дерева, садились на испещренное кровавыми рубцами тело, на красные полосы, обильно покрывавшие лицо, руки, грудь, на большую рану в бедре, — покрывали все тело, как черная дымка. Вокруг стояли унтер и несколько туземных солдат. Унтер покуривал трубку и давал какие-то указания полуобнаженным солдатам.

Франсуа, как бешеный, выскочил из экипажа и побежал к дереву.

Одновременно выпрыгнул и Дюваль и также побежал к дереву. Но они не пробежали еще полпути, как Франсуа ощутил, что его руку выше локтя словно сжали железные клещи.

За ним стоял запыхавшийся Винсент. Тяжело дыша, отрезая каждое слово, он произнес:

— Обратно, сию минуту назад! Назад, говорю тебе!

Франсуа заколебался. Рядом стоял матрос; его крепкое, обветренное лицо вдруг передернулось, прищурился левый глаз, он резко повернулся и решительно направился к фуре. Франсуа постоял еще полсекунды и побрел назад. Рука Винсента все еще сдавливала его бицепс.

— Ты взбесился, что ли? — прошептал Винсент.

Голый мужчина, увидев их, застонал сильнее. Он выкрикивал какие-то слова, умоляя избавить его от нестерпимой муки. Только теперь путешественники увидели, что он стоял в муравьином гнезде. Франсуа почувствовал, как рука Винсента сжалась сильнее.

Матрос, не оглядываясь, спешил к фуре.

— Запомни, друг, — уже спокойнее сказал Винсент, — ты можешь благополучно застрелить десяток негров, изнасиловать дюжину женщин, но все наше дело пропало, если ты выкинешь что-нибудь подобное.

Колониальное управление шуток не любит. Вернувшись в Париж, ты можешь, если хочешь испортить себе карьеру, писать в газеты, но если ты здесь скажешь хоть слово — пиши пропало! Одно то, что ты заинтересовался судебной расправой местных властей, может стоить нам жизни. Пристрелят потихоньку где-нибудь по пути, а в газетах напишут, что дезертиры, сбежавшие с дорожных работ, убили двух проезжих, и дело с концом!

Вот уже третий день отряд продирается сквозь тропический лес. Все идут пешком, несколько лошадей везут пару-тройку клеток. Остальные остались на Экваториальной станции. Дюваля нет. Он исчез еще до того, как экспедиция достигла станции. Франсуа совсем пал духом. Невыносимая жара. Одежда плотно прилегает к телу: москиты проникают всюду и не дают ни минуты покоя. Крохотные пиявки быстро пробираются сквозь фланель и жалят не хуже москитов.

Над головой, спереди, сзади сплошной хаос ветвей, листьев, стволов.

Гайд-парки, саванны остались в памяти, как ясный сон, как далекое воспоминание.

Франсуа трясет лихорадка. Нечем дышать, но надо идти, разводя ветки, увязая по пояс в грязи, отгоняя москитов, сбрасывая с себя пиявок.

Парит, как перед грозой во Франции, но воздух в тысячу раз гуще. В эту пору, перед сезоном дождей, духота достигает предела. В глазах поминутно зеленеет, пляшут разноцветные круги, колени подгибаются. Винсент хватает друга за руку, ставит на ноги, и они идут, плетутся дальше и дальше. То и дело приходится останавливаться. Огромная трясина, сколько хватает глаз, блестит темным зеркалом. В него вросли, впились тысячерукими корнями деревья. Ни пройти, ни проплыть. Ищут проход, обогнули, пересекают рукава реки, каналы без конца и края и снова оказываются перед мангровым озером. Посередине всплывает какой-то черный ломоть и погружается снова. Это бегемот — он не страшен в этом жутком лесу, где на каждом шагу змеи, муха цеце, малярия.

Винсент не говорит ни слова. Он сам, опытный, бывалый путешественник, безмерно страдает. Он давно бросил развлекать Франсуа и следит только за тем, чтобы тот не упал.

Головорезы идут молча. У них нет оружия. Вооружены только Винсент и больной Франсуа. Головорезы идут впереди, и яростная ненависть их взглядов погружается, за неимением двух французов, в зеленые чащи тропического леса.

Выпрыгивают два зеленых попугая и, как клоуны, начинают что-то лепетать. Франсуа не видит и не слышит. Он начинает забываться. Все чаще он оказывается в Париже — в Булонском лесу — нет, это саванны, и голый мужчина, облепленный мухами — не мужчина, а женщина, это Камилла — она дико визжит, протягивает руки к Франсуа: «Где ты был так долго, я умираю!» Франсуа чувствует, как у него слабеют колени, он садится, он ложится спать.

Сильным движением руки Винсент еще раз поднимает Франсуа, омывает ему лоб водой, пытается влить сквозь стиснутые зубы немного коньяка. Но зубы щелкают, как пулемет, дикий взгляд блуждает в пространстве.

«Стойте», — кричит Винсент. Отряд останавливается. Сбрасывают одну из клеток, она с тяжелым хлюпаньем уходит в грязь, и на спину лошади привязывают Франсуа. Винсент затягивает узлы. Старик из Камеруна возится вокруг Франсуа, растирает ему затылок, стучит по спине. Последний узел завязан, отряд трогается. Рядом с потерявшим сознание Франсуа, поддерживая его, гладя по голове, идет старый негр и рассказывает ему сказку:

— …Собрались гости.

Когда вода уже кипела и клокотала — леопард осторожно развязал котомку. Но какой же ужас он испытал, когда там не оказалось черепаха! Встревоженный леопард стал торопливо копаться в орехах и листьях. Тут и кизяки покатились из котомки, и он понял, как черепах от него сбежал. Все гости смеялись над ним, некоторые говорили даже, что леопард просто хотел их обмануть. Смеясь и издеваясь над ним, все ушли. Леопарду было очень плохо, он лег в кровать, и сыновья решили, что он хочет забыться сном. Но они ошибались, потому что леопард только закрыл глаза, чтобы спокойно обдумать, как ему вернее отомстить.

Дружба собака и черепаха ничуть не ослабела; они по-прежнему навещали один другого и часто говорили о своем неудачном приключении. При этом собак произносил длинные речи об «испуге» и однажды сказал: «Если бы мне,