Читать книгу - "Тайны Французской революции - Эжен Шаветт"

– Так приятного ему пути! – произнес гигант, не скрывая удовольствия.

Плут, сам не зная почему, не доверял этому мужику с белыми руками, притворявшемуся, что не понимает никакого другого языка, кроме бретонского, между тем как ругнулся на чистом французском. Особенно имя Барассена так и резало ухо приказчика.

Узнав, что Монтескью ждет его, кавалер быстро вскочил с постели, чем сильно озадачил Лебика.

– Ого, – сказал он, – как вы прытки сегодня! Так вы больше не чувствуете головокружений и слабости?

– Конечно, вчерашнее вино придает мне бодрости. Да вот, посмотри сначала: я дойду до своего кресла без твоей помощи… Уф! Вот и добрел.

Притворяясь смертельно уставшим, Ивон живо прибавил:

– Сбегай же за кузеном.

Лебик направился к двери.

– Да, кстати, – остановил его кавалер, – как поживает госпожа Сюрко?

– Она еще не проснулась. Она в своей комнате.

– Как ты думаешь, любезный, твоя хозяйка удивилась вчера моей невежливости? Я так внезапно почувствовал сонливость, что даже не могу припомнить, что я делал… я, вероятно, разделся и лег при ней?

– Да нет, ее тут не было. Ей не менее вас хотелось спать, я сам видел: она просто на ходу дремала, отправляясь к себе в комнату! Можно было принять ее за лунатика.

– Так ты думаешь, что я ничего не сделал неприличного?

– Нет, наверняка говорю вам. Проводив вашего братца, я возвращался к себе и тут-то повстречался с госпожой, которая шла в спальню. Проходя мимо вашей двери, я отворил ее, чтоб пожелать вам спокойной ночи, и увидел вас в кресле.

– Не раздетым?

– Совсем нет. Вы разве не помните, что я предложил вам свои услуги, а вы отказались?

– Что за нелепость это пьянство! Положительно ничего уж не помню, – сказал Ивон с простодушным удивлением, вызвавшим улыбку на лице гиганта.

– Ну, вы довольно узнали о своем поведении перед хозяйкой. Теперь я пришлю к вам вашего кузена.

Минуту спустя аббат, все еще в костюме бретонца, входил к Ивону. Монтескью спал едва ли два часа после ночи, проведенной во Фраскати, где Фуше почти уже продался ему. Воодушевленный непременно найти сокровища Дюбарри, необходимые для его планов, он поспешно явился к Бералеку.

Ивон рассказал ему о событиях прошлой ночи.

– Так загадочные посетители ограничились тем, что показали кому-то ваши головы на одной подушке?

– Да, этим и покончили.

– Наверное, они с какой-нибудь целью хотят создать врага вашей хозяйке. Для этого они воспользовались чьей-то ревностью. Подобное возможно только с двумя особами.

– Какими?

– Или с мужем…

– Ее муж умер и давно похоронен!

– В таком случае с любовником.

– Невозможно! У госпожи Сюрко не может быть любовника!! – вскричал Бералек, сердце которого защемило при этом предположении.

– Э, любезный друг, почем вы знаете? Есть одно средство увериться в этом, а именно: спросить ее.

– Что вы, как это можно! Я должен заботиться о спокойствии Лоретты и не хочу говорить ей о ночной комедии и особенно об ее роли в ней.

– Мы можем добраться до сокровища только через эту женщину; помимо своей воли она приведет нас к нему. Другие охотники за миллионами, конечно, нашли уже способ достигнуть цели, выбрав вдову своим орудием. Когда мы разгадаем их замыслы, нам останется только предупредить их.

– В состоянии ли я это сделать один? У неприятеля много людей, и бог знает через какие двери проникает он в этот дом.

Аббат размышлял.

– Можно придумать очень незамысловатый способ, чтоб сражаться с нашим врагом на равных, – сказал он наконец.

Помолчав еще с минуту, Монтескью спросил молодого человека:

– Этот дом большой?

– Чрезвычайно! По крайней мере комнат двадцать пустых.

– Они меблированы?

– Да. Покойный Сюрко занимался какими-то темными и подозрительными делами, он нагромоздил у себя разную мебель, украденную или купленную за гроши у жертв Террора.

– Вот и счастливое стечение обстоятельств, мой любезный кавалер.

– Как так?

– Вы жалуетесь, неправда ли, что вам приходится одному защищать вдову от многочисленного неприятеля? Итак, что делают, когда гарнизон слишком слаб для защиты крепости?

– Его подкрепляют.

– Именно. Поэтому надо уговорить госпожу Сюрко отдать внаем меблированные комнаты, и до вечера я пришлю к вам двадцать жильцов, с метким глазом и крепкой рукой. Они получат приказание повиноваться только вам. Они будут день и ночь бодрствовать, что, конечно, очень стеснит Лебика в его маленьких плутнях.

Ивон с радостью согласился. Это подкрепление как нельзя более кстати пригодилось бы для охраны Лоретты.

– Как я благодарен вам за вашу мысль, дорогой господин! Она в тысячу раз лучше моей: я уже думал вывести госпожу Сюрко из этого проклятого дома.

– Да, так не годится, – подтвердил аббат. – Во-первых, вдова не может же бросить свою торговлю; во-вторых, те, кто избрал ее своим орудием, сумеют отыскать ее и на дне моря. Напротив, оставляя ее здесь, мы имеем шансы открыть их замыслы и сами не бежим с поля сражения… потому что сокровище Сюрко именно в этом доме… доказательством чему служит беспрестанное блуждание по всему дому неизвестных мошенников.

В эту минуту в дверь тихо постучались, и в комнату вошла Лоретта.

– Я узнала от Лебика о нашем госте и пришла, как настоящая Евина внучка, полюбопытствовать, о чем идет речь, – сказала она с прелестной улыбкой, в которой, однако, сквозило искреннее беспокойство.

Заснув накануне в комнате Ивона, вдова никак не могла сообразить, каким образом она очутилась утром в своей. Что произошло ночью? Каким опасностям подвергался любимый ею человек?

Бералек понял ее волнение и предупредил расспросы.

– Послушайте, моя милая, рассказ о моих похождениях. Лебик наболтает вам, что видел, как вы вчера сходили в свою комнату – и вы притворитесь, что верите этой басне. Я сам снес вас туда и положил в постель, пока негодяй провожал аббата.

При мысли, что молодой человек держал ее, спящую, в объятиях, прекрасная блондинка зарумянилась.

– А дальше? – спросила она, запинаясь.

– Я не посмел коснуться вашего платья, и потому вы спали не раздетая, прошу простить меня, – отвечал Ивон, продолжая обманывать Лоретту, чтоб не возбудить в ней подозрений.

– А что же было с вами?

– Я притворился глубоко погруженным в сон, чтоб доказать Лебику, будто поддался действию поднесенного питья. Но я не спал всю ночь.