Читать книгу - ""Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман"

Четвёртого ноября республиканцы потеряли большинство в сенате, которым обладали в предыдущие шесть лет. А в следующие недели и месяцы Рейган был поглощён крупнейшим скандалом за всё время своего президентства. Речь идёт об истории «Иран-контрас». В центре скандала были секретные операции с участием Совета по национальной безопасности Белого дома. США продавали ракеты и их детали Ирану, чтобы обеспечить освобождение американских заложников в Ливане, а затем направили часть поступлений от продажи оружия на помощь никарагуанским «контрас», несмотря на запрет, наложенный конгрессом. Скандал продемонстрировал суть противоречий, характерных для рейгановского мышления. В официальных заявлениях он твёрдо стоял на определённых принципах и клялся никогда не вступать в сделки с террористами или государствами, которые их поддерживали. Но его лично могли глубоко тронуть страдания отдельных людей, и он мог продать оружие Ирану, повинуясь своей эмоциональной реакции на мольбы семей заложников. Выделение помощи «контрас» также было типичной операцией ЦРУ под руководством неотёсанного Кейси, готового вести сумасбродные тайные войны против коммунизма на всех континентах и плевать на конгресс. Из-за этого скандала популярность Рейгана в стране в конце 1986 и в начале 1987 года резко упала. Его президентство вошло в фазу глубокой заморозки.

***

Горбачёв был озадачен. Он думал, что на саммите загнал Рейгана в угол. Он сделал предложение в духе «всё или ничего», перед которым невозможно устоять, и был уверен, что со временем Рейган переменит своё мнение и примет «пакет» его предложений: уступки по ракетам средней дальности и вооружениям большой дальности должны были быть увязаны с ограничением Стратегической оборонной инициативы. «Мы будем твёрдо стоять на этом, — заверил Горбачёв членов Политбюро 14 октября. — Нам не нужны дешёвые фокусы, только пакет». Но, к ужасу Горбачёва, Рейган в первые недели после саммита молчал. «Чего же хочет Америка? — задался вопросом Горбачёв на заседании Политбюро 30 октября. — У меня всё больше и больше сомнений, что мы можем чего-то добиться с этой администрацией».^[547]

У Горбачёва были и свои проблемы. Наиболее сложным испытанием для него оказалась война в Афганистане.^[548] 13 ноября 1986 года Горбачёв заявил на заседании Политбюро, что хочет уйти из Афганистана. «Нельзя терять время! — сказал он. — Воюем уже шесть лет! Если так пойдёт и дальше, придётся воевать 20–30 лет! Законно спрашивают: будем кончать или опозоримся окончательно и в военном плане? Стратегическая цель — за один, максимум два года всё завершить и вывести войска».

Но, как вспоминал позднее Черняев, «в новый год уходило тяжелейшее бремя Афганистана. При всей убеждённости Горбачёва, что с войной надо кончать… решительного шага сделано не было. И это, как и последствия Чернобыля, осталось тяжёлой гирей на всей дальнейшей его преобразовательной деятельности, сковывало свободу экономического и политического маневра, в том числе — и в деле продвижения в мир идей Рейкьявика».^[549]

Ещё одна неудача касалась моратория на ядерные испытания. На советских полигонах полтора года стояла тишина, но Соединённые Штаты провели за этот период около двадцати испытаний. Мораторий оказался удачным пропагандистским ходом, но не принёс Горбачёву никаких ощутимых результатов. Советская ядерная отрасль настаивала на возобновлении испытаний. 18 декабря Горбачёв сдался. Советский Союз объявил, что возобновит испытания в 1987 году, сразу после очередного американского взрыва. Горбачёв был обескуражен отказом от одной из своих давних инициатив и удручён нежеланием Рейгана сотрудничать по другим вопросам.^[550] Горбачёв сказал, что скандал «Иран-контрас» «вынуждает их делать это, чтобы спасти президента». Он беспокоился, что от Рейгана можно ждать новых сюрпризов. «Мы имеем дело с политическим отребьем, — сказал он. — От них можно ожидать чего угодно».^[551]

В декабре Горбачёв одобрил новую военную доктрину, которую подготовил Ахромеев, но в ответ услышал ропот военных. «Мы не должны уподобляться генералам, которые пытаются запугать нас, — сказал Горбачёв. — Генералы шипят в их среде: мол, что это за руководство такое пошло? Разрушает оборону страны. Говорят, Огарков очень недоволен. Ему всё — давай, давай побольше. Пушку подлиннее».

***

Постепенно окружение Горбачёва стало отступать от секретности, присущей милитаризированному стилю управления.

«Новое мышление» — честное, но всё ещё робкое — проглядывало в подробных справках, которые Виталий Катаев готовил для своего начальства в оборонном отделе ЦК, прежде всего для Льва Зайкова, члена Политбюро, курировавшего работу военно-промышленного комплекса. В этих отпечатанных на машинке докладах видна точность Катаева и его опыт работы инженером: три аккуратных колонки, множество страниц где каждый новый вопрос начинается с новой строки. Наверху он печатал: «СПРАВКА».

Двадцать четвёртого декабря 1986 года Катаев подготовил очередную справку, показывающую, что он был честен — по крайней мере, со своим начальством — относительно недостатков советской военной машины. Катаев разобрал основные пункты выступления замдиректора ЦРУ Гейтса в Сан-Франциско четырьмя неделями ранее. Гейтс утверждал, что строительство радарной станции в Сибири, к северу от Красноярска, нарушает договор об ограничении баллистических ракет 1972 года. Эти обвинения США уже выдвигали в ежегодной глянцевой брошюре «Советская военная мощь».^[552] Американцы утверждали, что станцию можно использовать для «боевого управления» противоракетной системой. Это было не так. Советские власти подтверждали, что радар предназначен для мониторинга космоса, но в мирных целях. Это тоже была неправда. На деле это был радар разрешённого типа для раннего оповещения о ракетном нападении, но СССР разместил его в запрещённом месте. Согласно договору, радары раннего оповещения могли строиться только по периферии страны и должны были быть направлены наружу. Этот радар советское руководство разместило внутри страны, в 2686 км от Тихого океана и почти в 800 км от границы с Монголией. Антенна радара была направлена на северо-восток. Настоящей причиной этого была попытка заткнуть очередную дыру, пробел в сети раннего оповещения, а именно — невозможность следить за американскими ракетами, которые могли взлететь с подводных лодок в северном Тихом океане. Катаев честно признал: «Создание РЛС в г. Красноярске действительно противоречит ст.6“б” договора ПРО, потому что антенное полотно направлено внутрь территории». СССР заявил об этом нарушении публично только через два с лишним года.