Читать книгу - "1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци - Кирилл Абрамян"

6 июля 1933 г. И.В. Сталин на встрече с художниками-реалистами Е.А. Кацманом, И.И. Бродским, А.М. Герасимовым дал свое определение советскому руководителю. Судя по дневниковым записям Е.А. Кацмана, вождь на первый план ставил организаторские качества: «Организатор – это человек, который объединяет около себя людей, отбрасывает негодных, легко общается с коллективом и борется с противником»^[835]. Никита Сергеевич Хрущев, один из типичных выдвиженцев-руководителей 1930-х гг., полностью соответствовал этим требованиям. Очевидным доказательством сему является то время, за которое он прошел карьерный путь от секретаря партячейки Промакадемии в мае 1930 г. до первого секретаря сначала Московского городского в 1934 г., а затем первого секретаря Московского областного комитета партии в 1935 г.

Статус Москвы обязывал Хрущева как руководителя контактировать с широким кругом лиц, различных по управленческому, образовательному, культурному и просто жизненному опыту. Используя свою коммуникабельность, энергию, работоспособность, а также поддержку со стороны Л.М. Кагановича и И.В. Сталина, он умел добиваться выполнения поставленных перед ним задач в короткие сроки, зачастую с напряжением всех сил. Мог Никита Сергеевич при необходимости отстранять от руководства и тех, кто показывал себя, с точки зрения власти, слабым руководителем. А важное качество для всего сталинского периода – умение бороться с любыми противниками генеральной линии партии – он продемонстрировал особенно ярко в 1937 г., дисциплинированно выполняя все указания центра.

Московский опыт политической и хозяйственной работы не только помог Хрущеву стать в 1938 г. секретарем ЦК КП(б) Украины – важного стратегического и экономического региона СССР накануне Второй мировой войны, но и сохранять этот пост более 10 лет (с небольшим перерывом) до 1949 г. О том, как хорошо был усвоен столичный опыт Никитой Сергеевичем, говорит одно свидетельство. В.Е. Семичастный, который со второй половины 1940-х гг. стал работать секретарем ЛКСМ Украины и по долгу службы часто встречался с Хрущевым, вспоминал: «Природа наградила Никиту Сергеевича пытливым, аналитическим умом. Он быстро схватывал суть вопроса. Был непоседа, удивительно общительный человек. Идти к нему на прием – это целое дело. Готовишься, как к государственному экзамену! Никогда не знаешь, какой стороной он повернет вопрос»^[836].

Очевидно, Сталин помнил и ценил работу Хрущева, когда в 1949 г. вновь назначил того секретарем МК-МГК ВКП(б) и одновременно секретарем ЦК ВКП(б). Такое назначение усилило позиции Хрущева в партийном аппарате и во многом повлияло на избрание Никиты Сергеевича первым секретарем ЦК КПСС.

Многое изменил в жизни СССР доклад Никиты Сергеевича Хрущева «О культе личности и его последствиях», сделанный на XX съезде КПСС 1956 г. С одной стороны, он открыл перед страной новые пути развития, а с другой – породил дополнительные проблемы. Одной из таких проблем стал вопрос юридической ответственности должностных лиц государства, проводивших политику репрессий в 1930-1940-е гг. Неудачная попытка смещения Хрущева, инициированная летом 1957 г. группой прежнего сталинского Политбюро, дала возможность перенести часть ответственности на них. Среди участников неудачного отстранения оказались и бывшие соратники по московской парторганизации – Л.М. Каганович, Г.М. Маленков, Н.А. Булганин.

На июньском пленуме ЦК партии 1957 г. они лично убедились, как хорошо за годы работы в сталинском Политбюро Хрущев усвоил правила отстранения противников от власти. Горькой иронией для этих людей звучала часто повторяемая формулировка «по инициативе Никиты Сергеевича». В 1937 г., 20 лет назад, на февральско-мартовском пленуме Я.А. Яковлев упомянул такое выражение, придавая ему отрицательный смысл. Человек, критиковавший порочность самой формулировки «по инициативе Никиты Сергеевича», был в январе 1957 г. посмертно реабилитирован. Теперь же, громя «антипартийную группу» Молотова, Кагановича, Маленкова и других, некоторые выступавшие на пленуме говорили об этом с восторгом. К числу таких ораторов относились, например, секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев («Только за последние годы по инициативе тов. Хрущева партия решила ряд крупнейших проблем, имеющих не только внутригосударственное, но и огромное международное значение»), первый секретарь ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепин («За 4 года в стране решены крупнейшие вопросы по инициативе тов. Хрущева Н.С.»)^[837]. Ирония ситуации заключалась в том, что члены сталинского Политбюро, участники февральско-мартовского пленума 1937 г. наверняка помнили и критику Яковлева, и тогдашнее выступление Хрущева.

Перенос политической ответственности за репрессии только на часть сталинского Политбюро не снял вопросов о личном участии Хрущева в репрессиях, в частности по московской парторганизации. В период его руководства страной они, как правило, формулировались людьми обще: как Сталин относился к Хрущеву, почему молчали и ничего не предпринимали для противостояния сталинским беззакониям члены Политбюро. Уход Хрущева с руководящего поста в государстве дал возможность некоторым членам партии ставить этот вопрос перед новым руководством более развернуто. В одном из писем на имя членов Президиума ЦК КПСС корреспондент проанализировал публикации периодической печати 1937–1938 гг. и прямо поставил вопрос о виновности Никиты Сергеевича, как руководителя московской парторганизации, в осуждении Я.Б. Гамарника, М.Н. Тухачевского, а также в неправомерном исключении из партии многих людей с формулировкой «враг народа». Корреспондент писал: «Над этим вопросом стоит задуматься. И абсолютно нелепым будет сомнение, есть ли вина в этом первого секретаря городского комитета партии. Отрицать эту вину невозможно»^[838].