Читать книгу - "1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци - Кирилл Абрамян"

Для усиления контроля на местах из центра перебрасывались многие партийцы. С одной стороны, имевшего опыт работы в крупной области, за годы деятельности в столице усвоившего стиль сталинского руководства Никиту Сергеевича глупо было оставлять трудиться там же. С другой стороны, перевод Хрущева можно было использовать как дополнительную проверку его деловых и политических навыков. Тем более после завершения кампании подготовки и проведения выборов.

К началу 1938 г. в бюро МК находилось всего два человека, работавших со времен Кагановича. Помимо Хрущева, таким счастливчиком был начальник управления НКВД по Московской области и свояк Сталина С.Ф. Реденс. Оба в 1937 г. координировали свои действия в ходе репрессий. И оба, после принятия решения пленума ЦК об ошибках парторганизаций при исключении членов партии, сразу были переведены на другую работу. Реденса 20 января 1938 г. назначили народным комиссаром внутренних дел Казахской ССР. Хрущев же занял более солидное положение.

Перемену положения Хрущева зафиксировали журналы посещения кабинета Сталина. В январе 1938 г. он пять раз побывал у вождя – больше, чем в любой из месяцев предыдущего года. По количеству времени, проведенному со Сталиным, январь 1938 г. сопоставим лишь с октябрем 1937 г.: 8 часов 40 минут и 9 часов соответственно^[818]. Эта активность совпадает со временем проведения пленумов ЦК. Ранее, даже в первой половине 1937 г., таких совпадений не было. Косвенно это также подтверждает возросшую значимость Хрущева.

Первый раз Никита Сергеевич был на приеме в кабинете Сталина 10 января 1938 г., за день до открытия пленума ЦК ВКП(б). Вполне возможно, что тогда Сталин сообщил о решении выдвинуть его первым секретарем ЦК ВКП(б)У вместо С.В. Косиора. Хрущев вспоминал: «Тут Сталин выразил явное недовольство Косиором. Я уже знал со слов Кагановича, что Косиором были недовольны. Каганович по поручению Сталина ездил и “помогал” Косиору и Постышеву “навести порядок”. А наведение порядка заключалось в арестах людей. Тогда же распространили слух, что Косиор не справляется со своим делом». Своему повышению Хрущев не был рад: «Я стал отказываться, так как знал Украину и считал, что не справлюсь: слишком велика шапка, не по мне она. Я просил не посылать меня, потому что не подготовлен к тому, чтобы занять такой пост. […] Кроме того, существует и национальный вопрос. Я человек русский; хотя и понимаю украинский язык, но не так, как нужно руководителю. Говорить на украинском я совсем не могу, а это тоже имеет большой минус. Украинцы, особенно интеллигенция, могут принять меня очень холодно, и я бы не хотел ставить себя в такое положение» ^[819]. Однако все эти доводы не изменили намерений Сталина. А заявление о плохом знании украинского языка и возможных проблемах в этой связи с украинской интеллигенцией могли быть восприняты вождем как положительная черта. Еще 1 декабря 1937 г. Оргбюро осудило игнорирование русской печати на территории Украины и расценило как вредительство отсутствие газет на русском языке в крупных городах (Харьков, Днепропетровск, Киев, Николаев)^[820]. Такой руководитель, как Хрущев, обладавший всеми деловыми качествами сталинского управленца, опытом партийной работы на Украине, но не связанный с местными национальными традициями, идеально подходил на роль проводника новой политики всесоюзного руководства.

14 января на вечернем заседании пленума ЦК один из кандидатов в члены Политбюро Постышев был выведен из состава, на его место избран Н.С. Хрущев. Поскольку предложение исходило от самого Сталина, голосов против не было^[821]. Стало ли это избрание неожиданным для Никиты Сергеевича? Думается нет, ибо накануне, 13 января, он встречался со Сталиным и на встрече его могли проинформировать о грядущих кадровых перестановках в Политбюро. Отношение к произошедшему у Хрущева было двойственным: «Конечно, мне было приятно это и лестно, но еще больше появилось страха перед огромной ответственностью» ^[822].