Читать книгу - "Россия и русские в современном мире - Наталия Нарочницкая"

В этот дискурс вступила и Украина. Было бы непростительным упрощением искать причины раздвоенности украинского сознания в бегстве от тоталитаризма. «Латинский» Запад никогда не оставлял мечты поглотить поствизантийское пространство, залогом чего всегда было отделение Малороссии от Великороссии. Еще Пушкин со своим историческим чутьем распознал, что в решающие моменты давления Запада на Россию встает роковой вопрос: «Наш Киев дряхлый, златоглавый, сей пращур русских городов, сроднит ли с буйною Варшавой святыни всех своих гробов?»

Распад СССР, который З.Бжезинский со смаком назвал долгожданным крушением Российской империи, был, возможно, воспринят в некоторых сферах как предпосылка для осуществления давней мечты Ватикана и Речи Посполитой – сначала духовного, затем физического овладения Киевом. Для нас же это «мать городов русских», символ византийской преемственности, что совершенно не исключает самостоятельной государственности Украины. Но вот на галицийские знамена в 1991 году подняты теории о расовом отличии «арийских украинцев» и «туранской Московщины», которая, якобы незаконно присвоила и софийские ризы, и киевскую историю. А разве идеи эти, элегантно развитые в 9-томной «Истории Украины – Руси» М.Грушевским, не выдвинул вначале поляк Францышек Духинский?

К сожалению, именно галицийское униатство сообщило антирусский характер малороссийскому православному этногенезу. Этот этногенез есть факт, и те русские, что отказываются признавать отпочкование украинской нации от первоначально общерусского корня, – строят свои заключения на химерах. Галиция, с 1349 года оторванная от остальной Украины, изрядно ополяченная, покочевавшая и в Австрию, вообще не делила с православной Украиной ее судьбу. Она стала буфером между православно-западнорусским и польско-католическим культурно-цивилизационным типом. Именно феномен греко-католика – ни русский, ни поляк, – основа самоидентификации украинства как антимосковитства. Именно поэтому в свое время на Галицию в Вене возложили надежды как на «украинский Пьемонт» еще перед Первой мировой войной – проект, который, в случае победы австро-германского блока, сулил отрыв всей Малороссии от России.

Отрыв Киева от Москвы и окатоличивание восточного славянства были устремлениями и перед Второй мировой войной. Вторя Папе Урбану VIII, митрополит Андрей Шептицкий, благословлявший впоследствии С. Бандеру и эсэсовскую дивизию «Галичина», обращался в 1929 году, то есть задолго до пакта Молотова – Риббентропа, к вверенному ему духовенству: «Многим из нас Бог еще окажет милость проповедовать в церквах Большой Украины. по Кубань и Кавказ, Москву и Тобольск».

Официальный Киев в 90-е годы был зажат между идеологически аморфным экономическим менталитетом многонаселенного промышленного востока и пассионарным антирусским западом, что и обеспечило господство галицийских идей на мировоззренческом и информационном поле. И в ходе оранжевой революции как будто в зеркале истории посредниками в переговорах появляются «тени забытых предков» – президенты Литвы и Польши – католических государств, что задолго до возрастания Москвы пытались удерживать православную Украину и замышляли в XVI веке так называемую Балто-Черноморскую Унию, санитарным кордоном отделяющую Московию от морей и от «цивилизованной Европы. Конечно, молодые киевляне протестовали на Майдане и против бюрократии, и против коррупции и стагнации, за динамическую модернизацию всего общества, но ведь их 10 лет учили, что модернизация – это антимосковитство, что Мазепа – герой только потому, что предал Россию.

На Украине уже даже атеизированный восток понял, что полное отречение от общерусской истории и от общеправославной судьбы навязывается прежде всего для обоснования не просто отдельного от России исторического проекта – его никто не оспаривает, – но курса, обязательно враждебного Москве и ориентированного стратегически и духовно на Запад. Это может привести к расколу Украины и началу крупномасштабного кризиса в регионе с обязательным усилением татарского и исламского импульса в Крыму. Европа еще вспомнит, как турки осаждали Вену. Перед лицом грядущих геополитических, цивилизационных и религиозных вызовов померкнет все, что нынче кажется таким важным, на деле же является отражением прошлых фобий.

Польским сторонникам сугубо прозападного курса Украины и поворота ее от России, делающим ставку на продолжение любой ценой «оранжевой революции», важно было бы осознать следующее: именно отождествление «украинства» с антимосковитством наделяет украинскую идею вечным комплексом неполноценности, комплексом младшего брата. Так она никогда не выйдет из стадии самоутверждения, расточая национальную энергию и интеллект на поиски антропологических и культурных отличий от москалей. Этот комплекс, навязанный галицийской идеологией, подрывает единство

Украины и является препятствием к ее подлинному самовыражению во всеукраинском национальном проекте.

И «правые» и «левые» правительства Польши видят будущее Украины в интеграции в ЕС. Раз на сегодня никаких реальных экономических, правовых и финансовых условий и предпосылок для этой интеграции нет, и даже ЕС открыто послал сигнал, что в ближайшие 20 лет невозможно переварить такую величину, напрашивается вывод, что целью является институциональное закрепление Украины в западном цивилизационном проекте.

Разве это не угроза и подрыв целостности Украины, разве это не путь к ее демодернизации через разрушение промышленности и социальной сферы? Украинская экономика – это немалая величина, это индустриальный комплекс, причем как раз на востоке Украины, не желающем идти в ЕС и в НАТО! Не секрет, что прием в ЕС других восточноевропейских стран, даже куда более похожих на Запад, чем Украина, был осуществлен столь скоро с одной целью – предотвратить любые формы восстановления связей с Россией. Но Украина – это Черное море, это Крым и Севастополь, – значит, во всех планах в отношении Украины присутствует Восточный вопрос, отнюдь не оставшийся в XIX веке. А с этим уже связана общая геополитическая ситуация в черноморском бассейне – все, что происходит в Грузии и Предкавказье. Борьба за радикальное изменение баланса в большом Средиземноморско-Черноморо-Кавказском ареале не завершена. Аналитики давно предупреждают о существовании сценария с использованием «крымско-татарской карты», превращающего Крым во второе Косово.

Не лучше ли Украине стать связующим звеном между ЕС, Польшей и Россией? – Вот игра поинтереснее футбола! За это и идет внутренняя борьба на Украине, ибо ее независимости никто и ничто не угрожает. Но раздвоенность политики и исторического сознания Украины в ее нынешних – советско-постсоветских – границах естественна и неизбежна. У русских и украинцев диалектные различия языков меньше, чем у баварцев и саксонцев, и «братские» отношения» – не вымысел, но сложнейший, интереснейший, противоречивый социокультурный феномен с притяжением и отталкиванием, с родством и с ревностью. Напомним: первый грех человека на земле – братоубийство: Каин возревновал Авелю! Понять русско-украинский диалог можно лишь в историческом контексте, равно неведомом забавным марксистам-ленинцам с воплями «Да здравствует СССР!», и постсоветским «либералам-западникам» вроде Б.Немцова.

Однако есть еще один дискурс – он уже давно считается неполиткорректным на «свободном» либеральном Западе, однако представляется одинаково важным для католической Польши и православных России и Украины.