Читать книгу - "Классы наций. Феминистская критика нациостроительства - Елена Гапова"

Очевидно, что авторы и редакторы стремятся сигнализировать о своем отличии и название становится «рекламной акцией», направленной на продажу не только своего текста, но и всего поля «новой гуманитаристики». Аудитория «новых» текстов создавалась благодаря связи с зарубежной статусной академией: многие из них сначала печатались в западных изданиях, а затем уже на родине. Постепенно возникла возможность введения новых курсов, исследовательских тем и конференций. Если, перефразировав П. Бурдье, вопрошавшего, что создает репутацию безвестному произведению искусства, поставить вопрос, что превращало новые «еретические» тексты в «знание», ответом будет: поле их производства и функционирования. Это поле легитимировано западной академией, выстроенной на основании признанной иерархии университетов, научных журналов, независимого рецензирования, академического книжного рынка, цитирования и т. д. То, что публикуется в издании, принадлежащем к признанному институту, становится авторитетным – как прошедшее экспертную сертификацию. Тексты, производимые в «новой» академии на основании других представлений о нормативности и научности, без Запада как локуса власти оказались бы лишены дисциплинарной легитимности и возможности преодолеть «академическую цензуру».

Таким образом, знание, востребованное на международных символических рынках, в значительной мере развивалось за рамками государственной академии, где оказалось без своего организационного пространства, финансирования (если «нет» дисциплины, не может быть денег на ее развитие), позиций на кафедрах, критериев качества. Когнитивное пространство невозможно без новых концептов в библиографиях, системы оценки и рецензирования, охраняющих канон. Отсутствие новых областей в классификаторе Министерства образования означает непризнание соответствующих публикаций ВАКом и отсутствие академического рынка для них. В начале 1990-х Фонд Сороса и другие создали программы подготовки вузовских учебников по «новым» дисциплинам, чтобы способствовать их трансформации. По словам Евгения Быстрицкого, председателя украинского фонда «Возрождение» («Відродження»), программа учебников провалилась; согласно мнению Мэри Макколи, бывшего директора Фонда Форда в России, книги, которые были изданы по программам трансформации высшего образования, в отсутствие академического рынка никто не читает^[400].

Со временем традиционная академия начала осваивать «новое» знание и активно потреблять гранты, однако нередко ее интегративные практики оказываются «колонизацией наоборот»^[401], манипуляцией новыми терминами для передачи старого содержания, и «основной парадокс такой стратегии интеграции состоит в том, что признание нового знания и включение его в “нормальную”, “традиционную”, “академическую” дисциплину трансформирует его содержание, приспосабливаясь к нормативности уже устойчивого консервативного знания»^[402]. Примеры такого «приспособленного» знания, из которого «совершенно исчезает суть того, что пытаются делать западные» ученые^[403], – «феминология», возникшая «на теле» гендерных исследований, «интеллектуальная история», оказывающаяся привычной политической историей. Стивен Коткин, готовивший для Фонда Форда аналитический доклад о результатах западной помощи высшему образованию в Российской Федерации, признал, что огромные вложения (около миллиарда долларов по бывшим социалистическим странам) не вызвали кардинальной трансформации знания^[404]. «Приспособленное» знание не угрожает статусу старых академических элит, чей капитал сформирован в другой эпистемологической традиции, часто связан с административными позициями и бюрократическим капиталом и не конвертируется в статус на мировом научном рынке.

Таким образом формируются две сертифицированные академией научные «правды». Отсутствие единой «научной точки зрения», для которой необходим консенсус экспертов^[405], угрожает именно тому, что было целью научной перестройки: статусу академии и интеллектуального «класса».