Читать книгу - "Джугафилия и советский статистический эпос - Дмитрий Орешкин"

Использование ресурсов определяется не платежеспособным спросом, а приоритетами администрации. Прибыли и выручки нет. Затраты, напротив, растут. В рыночной экономике, пожалуй, даже быстрее: государство вынуждено обеспечивать какой-никакой интерес частным оружейным фирмам. В социалистической экономике оружейным фирмам не платят (Муссолини начинал с национализации оборонной промышленности; в программе Гитлера — Дрекслера тоже говорится о национализации акционерных обществ и запрете «военной наживы»). Но зарплату людям все равно надо выдавать — хоть деревянными рублями. Иначе, как во времена военного коммунизма, рушится механизм перераспределения ценностей и население опять будет вынуждено в бартерном порядке менять шило на мыло и пиджаки на пшено.

Геологам надо платить за то, что ищут руду, горнякам — за то, что ее добывают, транспортникам — за доставку, металлургам — за выплавку чугуна и стали, инженерам — за ковку щита и меча. Деньги печатаются, но в бюджет не возвращаются. К тому же сокращается производство товаров массового потребления: сырья и рабочих рук для этого сектора не хватает, страна превращена в военный лагерь, все брошено на военно-промышленный комплекс. В магазинах нечего купить и таким образом хотя бы часть накоплений вернуть в госбюджет. Только водка и минимум еды (по карточкам). Для капиталистических государств подобная финансово-экономическая ситуация — экстремальное исключение. Для советской идеократии — норма. Кругом враги, надо сплотиться и дать отпор. Не до харчей, товарищ!

Бюджет любой воюющей страны испытывает перегрузки и структурный перекос. Что у капиталистического, что у социалистического правительства два источника свежих денег: эмиссия и займы. Займы могут быть внешними: осенью 1941 г. Сталин с гордостью сообщает, что СССР получил от США заем в 1 млрд долларов, огромные по тем временам деньги. А могут быть и внутренними — у населения, с обещанием вернуть после войны с процентами. Что на фоне галопирующей эмиссии есть откровенный обман: обещаны, допустим, 10 % годовых, а за год деньги подешевеют вдвое. Но люди на это не обращают внимания. И, в общем, правильно: война же. Все для фронта, все для победы. Это еще раз к вопросу о мобилизационном консенсусе и надрывной пропаганде. В правовых государствах она оживляется лишь в военное время. В вертикальных идеократиях напряжена перманентно. Наравне с печатным станком и гипертрофией военного производства при сжатии потребительского сектора.

В воюющей стране, что при капитализме, что при социализме, эмиссия опережает товарное, золотовалютное и любое прочее покрытие. Цены растут, потребительские продукты в дефиците. Приходит время «рационирования», проще говоря карточек или талонов. Во время Второй мировой войны они функционировали не только в СССР, но и в Британии или Германии тоже. Даже в США потребительский рынок заметно сжался. Когда в конце 80-х появилась возможность общаться на бытовом уровне с бывшими союзниками, американские старушки с искренним сочувствием выслушивали рассказы о смертельной ленинградской блокаде и диком голоде вплоть до каннибализма. А потом (чисто ради справедливости) добавляли: «Да, это ужасно, ужасно. Но вы должны знать, что мы тоже страдали. Мои дети два года не видели куска приличного мяса! В продаже была одна курятина…».

Карточки, дефицит и пустые деньги сопутствуют войне как при капитализме, так и при социализме. Разница в масштабе и качестве: в Англии по талонам продавали сливочное масло и сладости, в СССР — 500 г хлеба из жмыха. В блокадном Ленинграде не было и того. Что для советской власти и мобилизационной экономики дело привычное. В докладе на торжественном заседании Бакинского Совета 6 ноября 1920 г. по случаю трехлетия социалистической революции тов. Сталин разъясняет:

«В 1918 году летом московские рабочие раз в два дня получали ¹/₈ фунта хлеба со жмыхами. Этот печальный, этот трудный период пройден. Московские рабочие, как и петроградские, получают ныне в день полтора фунта хлеба. Это значит — наши продовольственные органы наладились, улучшились, научились собирать хлеб»^[62].

Чтобы оценить достигнутый прогресс, переведем в граммы. Если фунт — 410 г, то осьмушка, значит, чуть больше 50 г. Раз в два дня… Но этот трудный период пройден! А теперь, через три года советской власти, рабочие в столицах имеют целых 615 г хлеба в день. Ильич же обещал трудящимся мир и хлеб? Вот и получайте.

В Великобритании в годы войны фунты стерлингов сохраняли базовое значение для потребительского рынка (цены на продукты выросли всего на 20 %). А в России военное поколение про деньги даже не вспоминает. Зато в каждой семье жива память о кошмарном страхе потерять хлебные карточки. Они и были настоящей валютой с твердым курсом, обеспеченным драгоценным эквивалентом. А рубли — что рубли? Бумага. В несравненно большей степени, чем зеленые империалистические доллары.

Мастера отечественной агиографии не склонны углубляться в эту тему. Зато любят как бы между делом сообщить, что Сталин после войны отменил карточки раньше англичан. Это правда. Только в СССР по карточкам выдавали хлеб с соломой, а в Англии — шоколад, сливочное масло, сыр, яйца и ветчину. Продажа и потребление рыбы или, например, конины за все годы войны вообще никак не ограничивались. Утрата карточек наказывалась штрафом в один шиллинг, после чего заявителю выдавались новые^[63].

Точности ради: после войны на два года (1946–1948) было введено рационирование и хлебной продукции, но это уже заслуга верных социалистическим идеалам лейбористов, которые победили на выборах в 1945 г. В 1951 г. Черчилль вернулся в кресло премьера, и остатки карточной системы исчезли к 1954 г. В отличие от русских большевиков британские социалисты не смогли уничтожить «фальшивую буржуазную процедуру выборов», и избиратель с помощью бюллетеней быстро исправил взятый ими экономический курс. Как до того он исправил курс Черчилля — и тот, овеянный пороховым дымом победы и весьма популярный среди британских силовиков, подчинился и ушел в отставку. Чем несказанно удивил Сталина, которому такой стиль действий был чужд и непонятен. Советская власть предусмотрительно лишила избирателя возможности выбрасывать подобные фортели. Его дело было всенародно поддерживать и одобрять.

^{Плакат 1949 г. Авторы Г.К. Бедарев, Н.Н. Попов. Бедарев (1911–1981) — книжный иллюстратор и фокусник-любитель, вел рубрику «Занимательные опыты и фокусы» в журнале «Затейник». Попов (1890–1958, по другим данным 1888–1953) — замечательный И ЯВНО НЕДООЦЕНЕННЫЙ СОВЕТСКИЙ ХУДОЖНИК. РАБОТАЛ В РАЗНЫХ ЖАНРАХ, ОТ АВАНГАРДА В СТИЛЕ БУРЛЮКА ДО ТОНКИХ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПОРТРЕТОВ СКОРЕЕ РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ МАНЕРЫ. В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ ДЕЛАЛ РЕКЛАМНЫЕ ПЛАКАТЫ ДЛЯ «Союзвитаминпрома», «Главконсерва», «Главхладопрома» и пр. Источник изображения: https://www.historyworlds.ru/index.php?do = gallery&act = 2&cid = 261&fi d=10650}